Читать книгу - "Черный ветер, белый снег. Новый рассвет национальной идеи - Чарльз Кловер"

Зарегистрировать новую политическую партию в эпоху Путина было уже не так-то просто, но партия «Евразия» быстро прошла все процедуры в Министерстве юстиции, главным образом благодаря безусловной лояльности Кремлю. В одной своей декларации Дугин писал: «Настоящей победой евразийских идей стало правление Путина… Мы поддерживаем президента тотально, радикально».

Учредительный съезд партии состоялся в апреле 2001 года в зале на Новом Арбате, принадлежащем клубу «Честь и достоинство», организации ветеранов спецслужб. Упомянутый выше Владимир Ревский, председатель этого клуба, вошел в совет партии «Евразия». Как и Суслов, Ревский был прежде офицером «Вымпела», группы спецназа КГБ. Финансировал партию «Темпбанк» Гаглоева. Дугин известил собравшихся, что движение будет действовать закулисно: «Наша цель не взять власть и не бороться за власть: мы боремся за влияние на режим».

Учредительный съезд наделал много шума в прессе – главным образом потому, что в тот же месяц была опубликована статья Щекочихина «Патриоты государственной безопасности», которая укрепила представление о партии «Евразия» как о вывеске, за которой скрывается заговор, нацеленный на восстановление Советского Союза. Такая реклама только помогала вербовать новых сторонников, по словам Зарифуллина, «поскольку в голову Путину никто залезть не мог, пошли слухи, что на базе этого движения создается новая партия власти. Мы этого, само собой, не отрицали». В мае 2001 года еженедельник «Общая газета» писал, что Дугин воспринимается уже не как проповедник идеологической секты, но как официально признанный специалист по геополитическим вопросам^[408]. В том же месяце аналогично высказалась и еженедельная «Версия»: «Контакты с Павловским у «Евразии» действительно имеются. Но, скорее, на уровне личных консультаций. Александр Дугин с главным кремлевским политтехнологом в хороших дружественных отношениях».

Павловский благодаря участию в операции «Преемник» на тот момент считался главным политтехнологом Кремля, но на самом деле его контакты с Дугиным были не слишком активны. Тем не менее он в целом подтверждает сказанное в «Версии», однако наотрез отрицает, что Дугин был его «проектом» или что он в какой-либо форме помогал Дугину:

«Я его проекты передавал разным людям. Я не помню, чтобы они встречали большой энтузиазм. Я думаю, что он нашел себе спонсоров»^[409].

У Дугина, как выяснилось, сформировался целый фанклуб в каких-то темных углах постельцинской России, и Суслов обратился к нему с предложением. Появился новый «клиент», и многое было поставлено на карту. Звали этого человека Хож-Ахмед Нухаев, это был чеченский полевой командир с гривой серебристых волос, аристократическими чертами лица, ухоженной бородой, мастер интриг, послуживший Фредерику Форсайту прототипом чеченского предводителя Умара Гунаева в триллере 1996 года «Икона»^[410]. «Мрачно красивый, образованный, с лоском» Гунаев Форсайта был прежде офицером КГБ, «а в новой своей жизни превратился в не знающего соперников повелителя всего чеченского подполья к западу от Урала».

Несмотря на красивую и ухоженную внешность, Нухаев действительно был доном чеченской мафии (хотя слова о его простирающейся к западу от Урала империи все же являются преувеличением). С 1987 года он занимался в Москве рэкетом: его штаб-квартирой являлся ресторан на Пятницкой улице, а среди компаний, которым он оказывал «покровительство», был «Логоваз» – автозавод, принадлежавший будущему олигарху Борису Березовскому. В те дни, до 1994 года и Первой чеченской войны, чеченская мафия господствовала в московском криминальном мире, вытеснив из центральных районов славянские банды «солнцевских» и «люберецких». Но когда российские войска вторглись в его родные места, Хан – таково было прозвище Нухаева – присоединился к сражающимся братьям. После ранения в 1995 году в бою за Грозный он хромал и ходил с тростью. В 1996 году он стал первым вице-премьером мятежной Ичкерии при временном президенте Зелимхане Яндарбиеве, но когда президентом был избран Аслан Масхадов, Нухаев эмигрировал в Турцию.

Нухаев, видимо, имел склонность к интеллектуальным исканиям, что и привело его к Дугину. Своему биографу Полу Хлебникову Нухаев в 2000 году сообщил, что является убежденным евразийцем: «Евразийство означает союз между православием и исламом на почве противостояния Западу»^[411]. Анна Политковская, журналистка, много писавшая о Чеченской войне и убитая в 2006 году, называла Нухаева бывшим полевым командиром, который напрасно вообразил себя философом^[412]. Также он – едва ли случайно – в статье 1999 года был назван агентом СВР, службы внешней разведки, возглавляемой Сусловым^[413].

Суслов и Нухаев, несомненно, были ранее знакомы, подтверждает и Зарифуллин, однако он не разобрался, был ли Нухаев агентом Суслова или же это Суслов работал на Нухаева: «Трудно сказать, кто из них всем заправлял». Суслов признает давние и долгие контакты с Нухаевым, но выражается обтекаемо: «Нухаева невозможно было завербовать. Это была очень сильная личность, с такой личностью нужно работать иначе»^[414]. В 2004 году Нухаев исчез – то ли погиб, то ли получил где-то убежище (это предполагает Суслов). Он остается официальным подозреваемым по делу об убийстве своего биографа Пола Хлебникова (в том же году в Москве).

Если бы Нухаев действительно был агентом КГБ, это объяснило бы его стремительную карьеру в рядах организованной преступности и мятежного правительства и уникальную роль, которую он нашел для себя летом 2001 года в качестве основного посредника на переговорах между Кремлем и признанным Россией временным президентом Чечни Ахматом Кадыровым. В ту пору обе стороны пытались найти общую почву для политического урегулирования конфликта, чтобы положить конец войне и до конца расколоть те упорствующие группировки сопротивления, которых в начале 2001 года удалось вытеснить из столицы Грозного в горы.

По какой-то причине обе стороны сочли удачной идеей посадить за стол переговоров философа, хотя трудно разобраться, Суслов ли предложил кандидатуру Дугина, или же это было предложение Нухаева. Дугин познакомился с Нухаевым и был очарован чеченцем, «человеком иного века». Он пояснял: «Так мало встречаешь людей, готовых действовать в соответствии со своими принципами».