Читать книгу - "Берег варваров - Норман Мейлер"

В первый раз за все время разговора лицо Маклеода несколько оживилось. Он по-прежнему сидел на стуле, напряженно выпрямив спину, его руки все так же лежали на столе, придерживая бумажки с записями, очки были решительно сдвинуты на кончик носа, но, казалось, изложив введение в свой доклад, он сумел частично сбросить давивший на него груз накопившейся усталости.

— Смею вас заверить, что я не нуждаюсь в подобном жонглировании понятиями и политическом лукавстве для того, чтобы отстаивать свою позицию. Единственное, что мне требуется, — это возможность дать собеседнику полный, всесторонний ответ на его вопросы. Мои политологические построения основываются на твердой убежденности в том, что война неизбежна. Мне кажется вполне разумным допустить, что раз уж ни одна из двух мировых сверхдержав не способна решить собственные экономические проблемы без сползания к открытому военному конфликту, то война между ними рано или поздно разразится. Причем в том случае, если оба колосса находятся в состоянии кризиса и не способны разрешить свои внутренние противоречия одновременно, а именно это мы и наблюдаем в настоящее время, тезис о неизбежности войны лишь получает двойное гарантированное подтверждение.

Качественный анализ должен быть в буквальном смысле слова всеобъемлющ. Тем не менее мне уже было сказано, что мое выступление должно вписаться в некие временные рамки. Таким образом, я буду вынужден сузить охват своих рассуждений до комментариев по ключевым вопросам. Итак, ситуация в том блоке государств, экономический строй которых можно условно назвать монополистическим капитализмом, является критической. —

Маклеод перешел к описанию того, что я не так давно уже сам проштудировал по книгам: — Производственные мощности монополий становятся столь огромными, а их инвестиции в механизацию производства вырастают по отношению к стоимости присваиваемой рабочей силы в такой пропорции, что лишь открытие всеобщего мирового рынка для производимых ими товаров и услуг сможет решить проблему поиска новых возможностей для инвестирования и получения прибыли. Причем решение это будет, естественно, временным. «Затерянные уголки земного шара оказались вдруг зонами жизненно важных интересов монополистического капитализма», — продолжал бубнить Маклеод. — Без этих территорий монополии не смогут продолжать свою деятельность с прежним размахом. Без этих новых рынков у них нет иного выбора, кроме как включиться в бесконечную гонку производства оружия или же погрузиться в пучину глубочайшего экономического кризиса. При этом те самые удаленные и отсталые регионы неожиданно для самих себя обнаруживают, что их собственное развитие на пути к капитализму блокируется уже сформировавшимися монополиями. Монополистам выгодно тормозить развитие этих регионов, и они оказываются перед необходимостью, преодолевая жесточайшее сопротивление извне, совершить за какой-то исторический миг гигантский прыжок от феодализма к государственному монополистическому капитализму. Таким образом, мы на сегодняшний день получаем следующую картину: дорога к монополистическому капитализму для половины мира является закрытой. Другая же половина, номинально являясь носителем этой высшей формы развития капитализма, на наших глазах идет семимильными шагами по направлению к всеобщей национализации.

Наиболее глубокий кризис переживает как раз крупнейшая капиталистическая держава мира. Я не стану добавлять ко всему сказанному на эту тему что-то свое — исключительно для того, чтобы как-то отметиться. Пожалуй, я сконцентрируюсь на ином, смежном с предыдущим, постулате: дело в том, что социализм не может возникнуть просто так, по чьей-то доброй или злой воле. Аксиома политэкономии гласит, что если в той или иной стране нет объективно существующих материальных возможностей за короткое время значительно повысить уровень благосостояния основной массы населения, то социалистическая революция, даже в случае победы, скоро выродится в собственную противоположность. После того как стало ясно, что события тысяча девятьсот семнадцатого года не смогли спровоцировать аналогичные восстания пролетариата в большинстве западных стран, победившая революция в России оказалась обречена. Страна находилась в окружении врагов, и ее население прилагало титанические усилия к тому, чтобы поднять уровень производства, опираясь лишь на свои внутренние силы, без какой-либо помощи извне. Вскоре стало ясно, что всякая возможность построения социализма была утрачена в силу необходимости обеспечить элементарное выживание. Сектор экономики, ориентированный на производство товаров и услуг массового потребления, был сокращен свыше всякого разумного минимума. Чем больше в стране производилось средств производства, то есть всякого рода машин, инструментов, оборудования и прочего, что обеспечивало налаживание дальнейшего, уже вторичного производства, тем меньше материальных ресурсов выделялось на нормальное каждодневное потребление. Такого рода проект стремительного роста промышленного потенциала государства имеет шанс на успех, если его удастся реализовать в весьма сжатые сроки. В любом ином случае результаты подобного эксперименты будут плачевными. Если за тяготами и лишениями не последуют какие-либо осязаемые выгоды, производительность труда пролетария начинает резко снижаться. Человек способен участвовать в современном производственном процессе и делать это эффективно, с приложением всех требующихся от него навыков, кругозора, образованности и ответственности за выполняемую работу, лишь осознавая, что будет за это должным образом вознагражден. Рабочий готов к изматывающему труду, если он знает, что в обозримом будущем его уровень жизни значительно повысится, а более отдаленные перспективы и вовсе должны быть обрисованы ему в самых светлых тонах. Если лишить рабочего элементарных комфортных условий жизни и надежды на светлое будущее, его мастерство, его уровень квалификации стремительно деградируют. Какой, спрашивается, прок трудящемуся от того, что заводы и фабрики занимают все новые участки земли, если работа на этих предприятиях не может обеспечить ему приемлемый уровень существования. Следом наступают тяжелые дни и для чиновника-управленца, ибо неспособность экономики производить то, что теоретически может быть произведено на данных производственных мощностях, становится все более острой и трудно разрешимой проблемой.

Что, Лерой, сложно я изъясняюсь? Не удается следить за моей мыслью? — неожиданно обратился Маклеод к Холлингсворту. Тот среагировал мгновенно: отвечать не стал, а лишь демонстративно зевнул. — Давайте рассмотрим те проблемы, которые встают перед управленцами государственного капитализма. Если они хотят сохранить свою власть и сопутствующие ей привилегии, то у них есть некий предел, ниже которого уровень жизни трудящихся масс, за чье благосостояние они и отвечают, опускаться не должен. В противном случае государство и монополии останутся один на один с малоэффективным рабским трудом, неспособным удержать производство, да и всю экономику в целом, от полного распада. При этом рабочий класс нельзя ни заставить, ни подтолкнуть к тому, чтобы он отдавал рабочую свою силу с интенсивностью, требующейся на современном этапе развития монополистического производства. Ну низок интеллектуальный, а главное, моральный уровень пролетариата, не хочет он вкалывать в поте лица своего, не получая взамен достойного вознаграждения. Пожалуй, лишь адреналин, впрыснутый в кровь рабочих последней войной вместе с навязанной пропагандой необходимостью сражаться против чужеземного захватчика, смог на время решить эту проблему. А теперь, вне зависимости от того, чем закончилась война для той или иной стороны, вне зависимости от тяжести перенесенных страданий, вне зависимости от желания любого нормального человека жить в мире, долгий прочный мир становится невозможным.