Читать книгу - "Семья - Лесли Уоллер"

Эдис встретила Кимберли в аптеке на Лексингтон-авеню недалеко от отеля «Уолдорф». Она старалась выйти пораньше, но, когда явилась на свидание, было уже половина седьмого. Небо над городом потемнело.

Кимберли сидел у стойки и пил полосатой соломинкой коку из высокого стакана. Он улыбнулся, когда она вошла. На ней были туфли на низком каблуке и твидовая юбка.

— Вот что должны надевать пикетчицы-модницы, — сказал он, похлопав ее по руке. Они не осмеливались выказывать нежность друг к другу в таком людном месте. — Ты сегодня прекрасно выглядишь, — сказал Кимберли. — Очень посвежела… и несколько возбуждена.

— Я только что жутко поссорилась с мужем.

— Не могу себе представить, как это вы ругаетесь. Из-за чего?

— Это касалось моей жизни.

— Угу. Светские разговоры.

Он отпил коку и слегка улыбнулся.

— Я думала, что у тебя будут плакаты, — сказала Эдис.

— Мы возьмем их позже.

Он заплатил за коку, взял ее под руку, и они вышли на улицу.

— Как ты думаешь, могут быть беспорядки? — спросила его Эдис, когда они шли по Лексингтону.

— Ничего нельзя сказать заранее. Сегодня пикетируют не очень агрессивные люди. Им велели все свернуть и сматываться, если нападет полиция.

На лице у Эдис показалось недовольное выражение.

— Зачем полиции нападать на мирную демонстрацию?

— Хороший вопрос.

Он привел ее к самой северной части Лексингтон-авеню и Пятидесятой улицы, где был припаркован грузовик. Вокруг грузовика собрались пикетчики, в основном студенты. Разбирали плакаты, некоторые вешали на себя картонки с надписями на спину и на грудь, наподобие сандвича. Кимберли взял плакат: «Занимайтесь любовью, а не войной». Для Эдис он выбрал парочку плакатов как для человека-сандвича. Спереди было написано: «Я не хочу, чтобы чей-то сын умер во Вьетнаме», а сзади — «Мир и свобода начинаются дома».

— Тебе нравятся эти слова? — спросил ее Кимберли.

— Конечно.

— Я хочу, чтобы ты носила на себе лозунги, которые тебе нравятся.

— Эти мне очень даже нравятся, — ответила ему Эдис.

Хихикая, как подростки, они быстро прошли по Пятидесятой улице к Парк-авеню и встали перед фасадом отеля в толпе. Их там было более двух сотен. Они двигались по кругу, полиция несколько оттеснила их от главного входа в отель.

У бокового входа на Сорок второй улице также выхаживали по кругу другие демонстранты. Их было тоже примерно две сотни. Полиция старалась оттеснить их как можно дальше к краю тротуара, чтобы расчистить дорогу пешеходам.

Недалеко от входа, во втором ряду машин, стоял телевизионный автобус с камерой наверху. Огни у него были выключены. Пока Эдис ходила вокруг него, она подумала, что может попасть в одиннадцатичасовые новости. К входу подъехал «роллс-ройс», швейцар помог выйти из него пожилой паре. Эдис узнала президента Сбербанка и его жену. Ее представляли им несколько раз.

— Боже мой!

— Что такое? — спросил ее Кимберли.

— Я вдруг подумала, а что, если мой муж приедет на прием именно сюда, в отель «Уолдорф»?

Кимберли засмеялся.

— Ты хочешь, чтобы я узнал об этом?

Он отдал ей свой плакат.

— Держи мое место, — сказал он и исчез за углом.

Пикетчики медленно ходили по кругу. Через несколько минут Эдис снова оказалась у входа. Она увидела, как остановилась машина. Первым оттуда вышел высокий седой мужчина в сером смокинге, потом он повернулся и помог выйти из такси той самой женщине, с которой у Вудса была связь.

Эдис видела, что она совсем не изменилась. Она не встречалась с Вирджинией Клэри целый год, а может, и полтора. Конечно, она не могла сильно измениться за это время. Невысокая, темноглазая, с короткой стрижкой. Эдис увидела, что на ней было простое платье длиной почти до лодыжек. Большой вырез на груди открывал хорошую полную грудь. «Если ты шлюха, — подумала Эдис, — ты всегда шлю…»