Читать книгу - "Вид с больничной койки - Николай Плахотный"

Теперь же вот и на ее голову неизвестно откуда взялся «рыжий Чубайс». Надо ж такому случиться! Вез пяти минут пенсионерке задурил башку, сбил с панталыку: инженерша фантома заочно полюбила.

15

Поразило редкое уже имя — Аркадий. Слышать, конечно, слыхала, в жизни не встречала. Правда, был у них в Лебяжьем начальник пожарной части грузин по имени Акакий. Имя его у местных почему-то вызывало улыбку, хотя по жизни был человек добрый, хороший. Но Аркадий… Выявилась такая подробность: Васятин дядя изумительно играет на семиструнной гитаре. Поет цыганские романсы под собственный аккомпанемент. На районном фестивале самодеятельности признан лауреатом.

Кроме того, завзятый лошадник.

Как Иисус Христос, родился в конюшне. Вскоре после того отец и мать его переехали в Москву. Здесь, в подсобке передвижного цирка, увидел малец настоящего, живого конька — пони. Со школы сперва бежал не домой, а к своим лошадкам: возился с ними, чистил, кормил, поил, убирал стойло. Животные признали в пацане вожака-хозяина. К нему привязалась трехлетка по кличке Мэри. Бегала за юннатом, как собачка; чувствовала его еще до того, как он выходил на остановке из автобуса. Короче, обожала, как душистый колосок.

Уловив в глазах пассажирки недоумение, со знанием предмета пояснил:

— Есть такой злак, на суходолах растет… Одна-единственная былиночка ароматизирует целый стог сена. Запахом своим воодушевляет и взбадривает жвачных животных.

От минуты к минуте Шумилова проникалась доверием к знайке. Во всем-то парень разбирается: ходячая энциклопедия! А ведь живет в глуши, на задворках.

Васята моментально уловил мысль слушательницы, продолжал с воодушевлением:

— Это дядя Аркадий меня по всем вопросам натаскивает. Он же истинный эрудит. Со своей Мэри на гастролях во многих странах побывал, участвовал в скачках. К сожалению, не в роли жокея. Но от конюха многое зависит, если не все. Это — как механик при автогонщике. Наездник — он что. Гонит бедную лошадку, хлыстом по бокам огревает, шенкелями колет. Конюх же свое животное холит, лелеет, жалеет. Нежные слова на уши нашептывает… По неотложному случаю, в экстренном порядке нашему Аркадию довелось подменить заболевшего жокея. Так он на финиш первый пришел и взял приз имени маршала Буденного.

— И такую работу оставил?

— Были причины… Одолели интриги, склоки, подсиживания.

А главное — великое горе произошло: в автокатастрофе любимую женку потерял. Ну и ушел, как говорится, в затвор. Поступил послушником в Пафнутьев монастырь. Готовился принять монашество. Во время исповедования старец Власий прямо сказал: «Для сего чина ты, раб Божий, еще не созрел, не готов». И отпустил с молитвой в мир грешный. Побродяжил дядя Аркадий по великой Руси всласть. Мыл золотишко на Колыме. Ишачил в Туве у местного бая гуртоправом, пас лошадок для убоя. Работал в охране у известного олигарха или магната… Хрен поймешь, кто из них есть кто, какая меж ними разница. Но ясно одно: и те и другие — великие грешники, в долгу перед своим народом. Аркадий наш без особого напряга быстро вошел в фавор: босс его к себе приблизил, во всем доверял, назначив личным телохранителем. Даже в сортир сопровождал. И все же не уберег. На горном перевале попали в засаду. Магнат сразу ж в небо улетел, Аркадий чудом уцелел. После операции блудный сын явился к матушке родной. Уж как она, бедняжка, была рада — летом по селу летала, хотя сама была тяжело больна. Так на бегу душу свою Богу отдала.

«Это же триллер какой-то», — думала про себя Шумилова, боясь хоть слово пропустить. Васята догадался машину остановить, мотор выключил… Вот тут-то воображаемый образ Аркадия слился с ликом рыцаря Ван Дейка. Будь у нее такое право, она б собственноручно герою уже нашего времени на рукав алую повязку повязала. Кстати сказать, именно такого цвета газовая косынка в ящике шифоньера валяется.

Во время стоянки Васята дорассказал повесть жизни дяди. Оказалось, Аркадий живет бобылем. Но не опустился, нет. Держит фасон, а хвост пистолетом… Штанга его выручает. Каждое утро жимом и рывком выдает 340 и даже 360 кило, хотя мужику уже за шестьдесят. А какой в избе порядок! Чистота и блеск, как в горнице у невесты. Пашет же, как папа Карло.

— Да почему же он один? — чуть ли не в крике сорвался у Шумиловой вопрос.

Васята снова дал машине ход. Некоторое время бензовоз набирал скорость, затем катил уже по инерции.

— В каком царстве-государстве живете? В какое время? Докладываю вам… Российское село, как бы деликатно выразиться. Короче, стало однополым. Оставим в стороне доживающих свой век бабушек… Ну есть еще процент-полтора непокореженных семей. Остальное — осколки, большей частью холостежь бездетная.

— Молодежь, что ли?

— Молодняка-то раз, два — и обчелся. Остальная масса — серое мужичье, от восемнадцати до шестидесяти. Большинство и улыбаться-то разучились, потому как беззубые. Ежели смех разбирает, рот ладонью прикрывают, чтобы черной дырой компанию не смущать.

— Очень все это грустно.

Машина растратила заданную ей инерцию, водитель же мысль свою до конца еще не выразил. В который раз поставил своего железного конягу в сторонку. Достал из нагрудного кармана мятую пачку «Примы». Стал искать зажигалку. Нашел. Но как ни бился, огня не добыл. С яростью швырнул зажигалку на асфальт. Следом полетела и сигарета.

Водитель и пассажир внимательно поглядели друг на друга. Васята первый опустил глаза.

— Такие вот наши дела, — проговорил он со вздохом. — Как у того непутевого повара… У него все горит, все бежит через край — в то же время все сырое.

Дребезжа форсажем, по встречной полосе на крейсерской скорости пронесся гнилой и битый «Запорожец». Подал хриплый сигнал. Васята никак не отреагировал.

— Я малость рисую, — молвил он расслабленным голосом очень усталого человека. — Жанр — портреты. И вот с какой проблемой столкнулся. Люди славянского типа потеряли свою выразительность. Спросите: в чем это выражается? Отвечаю: стали люди пустоглазые. Нет в зрачках жаркого… огонька. Наверное, знаете известный бюст из мрамора поэта Греции Гомера. У него на лице вместо глаз — гладкие кружочки, похожие на бельмы. Говорят, великий мастер эпоса был от рождения слеп. Вот и мои земляки тоже… Вместо нормальных зрачков — образовалась белесая наволочь, похожая на алюминиевую фольгу.

Шумиловой стало не по себе. Потянулась было за зеркальцем, но оставила затею. Васята же, дух переведя, продолжал:

— Я об этом много думал и вот какой сделал вывод: зенки моих земляков выцвели от телесериалов. Когда же отвалятся от экрана, первая мысля, у кого б сотенную занять или где-то что-то скрасть, да поскорее в магазин, пока не закрылся. Утречком другая забота: оперативно опохмелиться… Вот на что уходят силы и время. Оттого-то в душах пустота, и в глазах, соответственно, тоже.

— Бог мой, — слетело с губ Шумиловой.

— А наш Аркадий Лексеич недуг этот в себе переборол.

— Долго лечился?