Читать книгу - "Златоуст и Златоустка - Николай Гайдук"

– Ну, вы, конечно, просветите нас, – не без ехидства говорили продавщицы.

И Дед-Буквоед, не замечая подвоха или не желая замечать, с горечью рассказывал, как нынешний издатель продаёт страницы антологий: хочешь, покупай и публикуйся хоть рядом с Пушкиным, даже если ты последний метроман.

Продавщицы удивлялись незнакомому словечку.

– Дедушка, а что это такое – метроман?

– А у вас их тут полно, метроманов. – Буквоед показывал на книжные полки. – Графоман – звучит обидно, да? А метроман – вроде как ничего. А между тем, метромания – это болезнь, патологическая страсть писать стишки. Был у меня когда-то Граф Иван-метроман. Всё метроманил про Златоустку.

3

Время от времени заместитель директора издательского дома делал ревизию книжных лавок, книжных магазинов. Литага, этот энергичный прощелыга, – таким, по крайней мере, он казался, – внимательно отслеживал, как расходятся книги: что пользуется спросом, а что мёртвым грузом лежит. Только в последнее время он как будто не книги отслеживал – держал под наблюдением Деда-Буквоеда.

Литага почти не заметно вошёл в «Книжную лавку» и притаился, делая вид, что рассматривает картиночки в букваре. Но хозяйка «Книжной лавки» Эра Эдуардовна всё-таки увидела Литагу – окошко выходило на крыльцо. Деловая успешная леди, она уважала и даже немного побаивалась строгого Литагу. Выйдя из своего кабинета, Эра Эдуардовна дёрнула бровями и поморщилась, глядя на старика; он уже тут примелькался.

– Девочки! – Эра Эдуардовна демонстративно громко обратилась к продавцам. – Мы работать будем? Или мы будем чесать языки?

Смущённо замолкая, «девочки» стали расходиться по своим местам. А Дед-Буквоед, сердито сопя, достал промокашку и, протирая очки, покосился на директрису, на покупателей, которые уже столпились возле прилавков с канцелярскими товарами. Дед-Буквоед терпеливо стоял, дожидаясь, покуда народ рассосётся, чтобы досказать и доказать свою правду-матку. Однако же народ не только не расходился – прибывал понемногу.

Буквоед ссутулился и нехотя покинул магазин, в самый последний момент вспомнив про свою деревянную палку с металлическим наконечником, оставленную у входа. И сразу после этого из-за книжных витрин появился Литага, изображая из себя весельчака.

– Добрый день, красавицы! – Словно к чему-то принюхиваясь, он приподнял тёмную шляпу и улыбался так широко, что родинка с верхней губы отъезжала чуть ли не за ухо. – Милые! Ну как наши дела? Идут? А что за старичок тут был? Грамотей какой-то, да? Что ему надо? Классику, небось?

– Делать нечего, – стали рассказывать продавщицы, – ходит, горюет по тем временам, когда за опечатку можно было человека в тюрьму законопатить или расстрелять.

– Было такое. – Литага снова будто к чему-то принюхался. – Теперь, слава богу, живём в свободной стране.

Дробно постукивая каблучками и улыбаясь огненной помадой, к ним подошла Эра Эдуардовна, принесла с собою облако дорогих духов. Улыбка, правда, немного похожая на оскал, почти всегда и всюду сияла на лице директрисы. И не потому, что ей хотелось улыбаться, а потому, что улыбка – научили в школе менеджеров – половина успеха, как на работе, так и за пределами. Симпатизируя молодому Литаге, хозяйка, потряхивая силиконовыми грудями, начала показывать и рассказывать, что тут бойко продаётся, а что не очень. И выходило так, что книги Мистимира требовали срочной допечатки – миллионный тираж разлетался, как пыль по ветру.

Обычно Литага проявлял интерес к тому, как расходятся книги знаменитого автора, а тут – к удивлению директрисы – он даже и бровью не повёл. Озадаченно глядя на книжные полки, Литага словно что-то мучительно вспоминал.

– Скажите, Эра… – Он даже забыл её отчество, настолько глубоко задумался. – А что вам ещё говорил старикан этот, с палкой…

– Про Некрасова что-то. – Пожимая плечами, на которых колыхался шелковый шарфик, расписанный китайцами или японцами, директриса крашеными коготками осторожно закогтила новый томик Некрасова. – Я уже не помню, где тут? Что?.. А-а, кажется, вот это…