Читать книгу - "Игры для мужчин среднего возраста - Иосиф Гольман"

Мы летим в стареньком, но очень удобном «Ил-62» компании «ДальАвиа». Расстояния между кресел — почти как в бизнес-классе, в котором летит вся наша буржуазия. Ну и Ефим, конечно.

Попыхтел, посмущался, а за разницу доплатил — там-таки удобнее. И по рангу.

Часов через восемь будем в Москве. С каким удовольствием я обниму жену и поцелую сына! Устрою им вечером праздник — зарплату мне мои наниматели честно отдали прямо во Владивостоке.

А ночью устрою жене еще один праздник. Ну и себе тоже.

Заразил меня, что ли, Береславский своими излишествами? Последнюю неделю постоянно об этом думаю. А раньше вроде не такой озабоченный был.

Короче, еду хоть и не в бизнес-классе, но вполне состоявшимся гражданином, в том числе материально. Хоть и отказался от предложенной мне Ефимом трети бандитских денег, заныканных им за доставку несуществующего груза. Отказался без сожалений: все-таки это я разом лишил профессора полутора миллионов. Неудобно было грабить его еще на десять тысяч.

По этой же причине отказался от доли Самурай. Так что карманные деньги у профессора теперь имеются, и что-то мне подсказывает, долго они у него не залежатся.

А еще греет мне сердце летящий в багаже серебристый чемодан. Подобные штуки — одно из немногих, что заставляет меня думать о деньгах как о чем-то жизненно необходимом.

Но не чемодан с инструментами — и даже не близкая встреча с моими любимыми — причина моей тихой и неспешной радости.

Я потягиваю пивко, смотрю в круглый иллюминатор, и меня просто прет — как выражается наш уважаемый интеллектуал-профессор — от счастья самого моего существования на этой планете.

Мы летим над теми местами, которые только что проехали. С нашей высоты почти ничего не видно. Но все это проплывает у меня перед глазами. Без названий и определений, без мыслей и логики.

Одни только ощущения. И они прекрасны.

Я допиваю пивко, заказываю у стюардессы еще бутылочку — могу теперь себе позволить. А вскоре смогу еще больше: меня снова пригласили в Ирак, через месяц — отъезд. Это — гарантированная приличная жизнь моей семьи. И гарантированная нескучная жизнь для меня самого.

Любимые близкие. Любимая работа. Нескучная жизнь. Что еще нужно человеку для счастья?

А вон и Ефим по проходу протискивается. Сразу видно — большой человек. Враг диет.

К нам идет, с Олимпа — к плебсу. В руках — едреный коньяк: так ему надолго карманных денег не хватит.

На морде — улыбочка виноватая. Ну да, душой — пролетарий, а телом, извините, уже нет. Тело уже боярское, для эконом-класса неподходящее.

И очень классно, что он приперся: сам бы я к ним, в верхний свет, не пошел.

А почему — классно? Потому что «любимых близких» я в формулу уже вставил. Теперь надо придумать словцо для него.

Вот уж для него «любимый» точно не подойдет. «Любимый» — это уж еще раз извините. Это — к другим ребятам. В штанах в обтяжку.

Но — не чужой. После всех проистекших событий — точно не чужой.

Идет, улыбается, блестит своими ехидными очками — наверняка что-нибудь припас. Вот ведь гад.

О, нашел слово!

Он наш большой гад.

Причем ключевое в определении — наш. Это как американцы про диктатора Дювалье говорили: конечно, сволочь, но — наша сволочь.

— Садись, друг, — радушно пригласил я его на пустовавшее рядом место. И, не удержавшись, добавил: — Если влезешь.

И я уже знаю, что он скажет. Я тоже научился угадывать его мысли. Что-нибудь про козу.

А ведь действительно было смешно, черт возьми.

Так что садись рядом, старина.

А до Москвы осталось лететь 7 часов 52 минуты.