Читать книгу - "Человек из чужого времени - Борис Сидненко"

– А вот и мои хоромы, заходите, Михаил, чувствуйте себя как дома.

Это была очень интересная квартира. В ней было всего две комнаты, одна из них – спальная, а другая – гостиная. В гостиной была сделана удивительная лесенка на антресоль, как на второй этаж. Антресоль была не более метра в ширину, опиралась на стойки из деревянного бруса, закрепленного между полом и потолком, и шла вдоль двух стен гостиной. По ней можно было идти во весь рост, благо четырехметровые потолки позволяли. Во всю ее длину стояли стеллажи с книгами. В углу антресоли было сделано расширение, где уютно разместился небольшой высокий столик в стиле ампир и два кресла, похожих на то, на котором восседал шемякинский Петр. Под антресолью стоял кожаный диван, два таких же кожаных кресла и большой журнальный стол. Здесь они и расположились. Пока Михаил отдыхал в одном из кресел, хозяин приготовил ароматный чай, разлил его в чашки из саксонского фарфора и поставил на стол перед гостем. К чаю он добавил сухое печенье на блюдце из того же сервиза и сахар в хрустальной сахарнице.

– Как говорится, чем богаты, тем и рады. Вы пейте, а я вам расскажу о том, почему искал вас. Как бы это лучше начать. Словом, помогая своему депутату, я стал встречаться с очень многими людьми. И вот однажды на прием приходит один мой давний приятель. Мы с ним знакомы по юрфаку университета. Он же и помог мне выбраться из психушки. Ну так вот, этот мой приятель мне и говорит, мол, наша партия – это белая ворона и долго не проживет, ибо не вписывается в круг планово созданных партий. И депутату моему тоже долго не протянуть. Но это так, к слову, а пришел он совершенно по иному делу и выкладывает на стол большой лист ватмана с нарисованной на нем схемой и папку с документами. Схема сделана красиво и нарисована не от руки, а отпечатана в типографии, там же даны все пояснения – сколько и каких партий создано, какие их лидеры, какие цели и задачи. Ничего особенного, мы это и так знали, если бы не одна деталь. Схема была свежая, а документы – от конца восьмидесятых. Из пояснительной записки, прилагаемой к этим документам, следовало одно серьезное заключение. Суть его в том, что в результате социологических исследований и по заключению социологов и психологов весь народ СССР можно разбить на двадцать четыре типа. Стало быть, следовало создать двадцать четыре партии, которые и были изображены на схеме. Там даже и лидеры были указаны. Со временем следовало прийти всего к пяти-шести лидирующим типам и наконец в перспективе создать партию правительственного большинства, которая должна будет стабилизировать ситуацию и эффективно заменить прогнившую коммунистическую партию. Но и эти несколько партий тоже следовало сохранить, чтобы списывать на них все свои неудачи. Вы понимаете, что сейчас происходит? Под каждый социальный тип на первом этапе, в котором мы с вами являемся невольными участниками, необходимо было создать свою партию, предоставив ей возможность в русле всеобщего плюрализма выражать все свои мысли и настроения. В обязанности партийных лидеров входило одно: не дать деятельности партий перерасти в акции массового неповиновения. По принципу: «эмоции поощряй, но в дело не пускай». Он сказал, что это – всего лишь маленькая часть тех документов, которые он передал вашему отцу. Вы спросите, откуда он о вас знает? Пожалуйста, – с этими словами Николай Григорьевич достал и показал фотографию, на которой Михаил с ним были засняты в кафе у Калинкина моста. – Кто и когда сделал это фото, я не спросил, а он не сказал.

– Я вас не понимаю.

– Я, может быть, чего-то не знаю, но, поверьте, дословно повторяю его слова. Ожидается хорошо спланированный политический переворот.

– Что вы хотите?

– Есть всего два варианта. Оставить все так, как есть, либо объединить документы и усилия по их обнародованию. Разве вы не читали те документы?

– Поверьте, вы глубоко заблуждаетесь на мой счет.

– Неужели вы так в них ни разу и не заглянули?

– Нет же, говорю вам.

– Тогда, быть может, вы избавились от них?

– Я ничего такого не делал!

– И никому не передавали?

– Что вы такое говорите?

– Ну что ж, это ваше право. Поступайте, как знаете.

– Спасибо за чай. Я, пожалуй, пойду, уже поздно. Я вне политики.

– Знаете что, Михаил, не пытайтесь себя и меня обмануть. Располагая такими материалами, быть вне политики невозможно. И вы это прекрасно знаете.

Он сделал паузу, затем продолжил:

– Последнее время я почему-то перестал бояться за свою жизнь. Вероятно, перешел какой-то рубеж страха. Я уже смирился с мыслью, что не сегодня завтра меня убьют. Перегорел. Весь этот месяц я жил с чувством животного страха. Хотел даже вернуться в психушку. Но потом решил: лучше уж умереть, чем стать идиотом. Теперь у меня есть только одна мечта – чтобы про меня забыли.

Он встал, прошелся по квартире, выглянул из-за плотных штор на улицу и снова сел в кресло. Помолчав немного, он включил бра на стене рядом со столиком, где они сидели, и, как бы извиняясь, добавил:

– Общий свет, с вашего позволения, включать не будем.

Неожиданно он улыбнулся.

– Общий свет сегодня никому не нужен.

– И так хорошо.

– Я сначала испугался.

– Когда? – не понял Михаил.

– Когда вы мне позвонили, ведь мой телефон скорее всего на прослушке. Хотя, сказать по правде, мне уже давно никто по нему не звонил, а сам я пользуюсь только автоматом. Так что, возможно, наша встреча останется незамеченной.

– Тогда зачем вы давали свой номер?

– Поймите меня правильно. Я хочу быть тихим и неприметным человеком.

– Прекратите все контакты и, как сейчас говорят, «заляжьте на дно».

– Возможно, я так и сделаю. Есть лишь одно обстоятельство, удерживающее меня от этого шага. Славы я уже хватил через край. Толку в ней никакого. Спокойная жизнь – вот предел моих мечтаний… Вы не хотите узнать, какое это обстоятельство?

– Честно говоря, нет.

– Да, самообладания вам не занимать. Ну что ж, может быть, это и к лучшему. Я хочу передать вам эти документы. Копии у меня есть, вам отдам оригиналы. Они даже с красным грифом секретности. Вы многогранный человек и отличный юрист. К тому же вы блестящий историк. Пусть не сейчас, а через много лет, но они прольют свет на то, что действительно происходило в это нелегкое смутное время. Не бойтесь, это не провокация. Конечно, быть вне политики очень благородно. Политика – это дело грязное, но таковым оно стало именно потому, что чистюли интеллигенты самоустранились и пропустили вперед хамов и проныр. Я пожилой человек, и мне нужен покой, а вы молоды. Все в ваших руках. Вы не должны самоустраняться.

– Я не занимаюсь и не хочу заниматься политикой. Чистюли интеллигенты, как вы говорите, сами не знают, чего хотят. Они любят говорить и очень не любят делать. Большинство из тех, кого принято считать интеллигентами, вовсе и не интеллигенты, они купили дипломы, надели красивые одежды, заняли руководящие места, им написали кандидатские и докторские диссертации, но интеллигентами они так и не стали. Другую часть «вшивой интеллигенции», типа нас с вами, очень легко запугать. Третью часть, или, лучше сказать, треть интеллигенции, можно просто и пошло купить. Мелкими деньгами, посулами или подарками с барского плеча. Четвертые же считают, что они выше всего этого вертепа. Они считают себя аристократами и прекрасно знают, что ни одна власть без них не обойдется. У них весьма странные принципы и взгляды на все. Скорее даже они выше всего того, что копошится там под ногами – народ, политики, военные. Главное, никого не задирать – ни народ, ни власть, ни Госбезопасность, – и все будет хорошо. Надо уметь ладить с детьми, и дети вас будут любить.