Читать книгу - "Всюду третий лишний - Бен Хетч"

– Вот поэтому… я стал… другим. Ты стал… хуже думать о… Золотой рыбке… после того, как… узнал об этом? – спросил он.

Я ответил, что нет.

Вокруг по стенам висели фотографии, запечатлевшие обитателей Хедвея сидящими в каноэ или веселящимися на каких-то праздниках. Под фотографиями были помещены реплики, которые эти больные, многие из которых были в худшем состоянии, чем Дэнни, никогда бы и не произнесли: «Что это происходит с Джимом?»… «Да не волнуйтесь вы так из-за солнечного затмения, лучше посмотрите на голову Тейлора…» «Кто-нибудь напомните Дэнни, что его очередь готовить чай».

Позже Пол рассказал мне о том, что Дэнни поначалу проявлял агрессивность.

– Он всегда был на взводе. Однажды он начал говорить, и его голос стал делаться все громче и громче, а посте обеда он стал каждого называть «козлом», и я думал, что он собирался даже кого-нибудь ударить. Но он этого не сделал, а потом извинялся: «Я обычно кричу на своих друзей и на домашних», – сказал он. Я понял, что у него проблемы с мозгом, а потом он вдруг сказал: «А это должно означать, что теперь вы мои друзья». Да, он непростой, очень непростой человек.

Не знаю почему, но то, что он рассказал, пробудило во мне какую-то непонятную гордость за то, что вытворяет Дэнни. Уходя, я спросил Пола, можно ли будет приходить снова и, может быть, даже оказать помощь в каких-то делах. «Конечно», – ответил он.

– Тогда я приеду на следующей неделе, можно? – спросил я.

Когда я садился в машину, Пол, как бы вспомнив о чем-то важном, что надо было сообщить раньше, сказал:

– Летом мы собираемся на остров Англси. Было бы хорошо, если бы кто-то, кто может вести машину, помог.

Это было несколько недель назад, и после той поездки я виделся с Дэнни еще несколько раз, и каждый визит не был похож на предыдущие. Скорее всего, так теперь и будет, но мне кажется, что я уже начинаю с этим свыкаться. Дэнни по-прежнему проводит большую часть времени, предаваясь воспоминаниям о прошлом – поразительно, сколько воспоминаний о временах нашего детства хранит его память. Но эти воспоминания уже не повергают меня в печаль. Не знаю почему – возможно, ирония и заключается в том, что так было всегда, а я только сейчас начал подмечать это. Я понимаю, что в таких ситуациях можно найти много несуразного и комичного – я уже получил свою долю и того и другого за последние полтора года, – но и сейчас я не могу не удивляться тому, насколько все в жизни симметрично. Дэнни потратил большую часть своей прежней жизни именно на то, чтобы создать сюжеты для этих воспоминаний, а сейчас, когда ему двадцать семь, все уверены в том, что он уже никогда больше не создаст ни одного нового сюжета. Это что, совпадение? Не знаю, возможно, совпадение. А, возможно, Дэнни всегда об этом знал. Может быть, поэтому он и прожил свою жизнь именно так: в безумной гонке. Кто знает, может, все это время он не спускал подсознательного взгляда с циферблата часов. Воспоминания должны были стать для него в старости чем-то вроде пенсии. Но он оказался на пенсии раньше положенного срока.

Как я уже говорил, все это, конечно же, чушь, но это моя чушь, и моя жизнь связана с нею.

Дэнни всегда был моей движущей силой. И некоторым образом остается ею и сейчас. Потому что, как мне кажется, один мой глаз также все время следит за циферблатом часов. Вы можете провести всю жизнь в ожидании того, что должно случиться с вами, или вы сами сделаете так, чтобы это случилось. Вы, возможно, и не будете знать, правильное решение вы принимаете или нет, но это, в сущности, не важно, правильное или неправильное, – все дело в том, каков конечный результат. А он таков – еще одно воспоминание.

Что касается Карлоса, то именно он в конечном счете и оказался лучшим путешественником. Он до сих пор не вернулся. Время от времени я получаю от него письма по электронной почте с ответами на все ранее заданные вопросы и рассказывающие о доброй сотне тех, кого он называет друзьями-попутчиками, с которыми встречается там, где интернет-услуги стоят дешевле 100 батов, или о том, где проведет следующий праздник полнолуния. В прошлом месяце он прислал мне фотографию из Кох Самаи. Он стоит рядом с хижиной на морском берегу и держит на руках девушку. Он выкрасил волосы и стал блондином, сбросил примерно два стоуна и стал похож на подростка из бандитской шайки. Я не мог не рассмеяться, когда насчитал на его предплечье не меньше дюжины браслетов, подаренных в знак дружбы.

Доминик, насколько мне известно, все еще в Австралии. Она прислала мне книгу Маргерит Дюрас, которую я забыл в Нусе. Под обертку была вложена записка: «Я все еще не чувствую уверенности». Не думаю, что она когда-либо ее почувствует. Да и я тоже.

А Том все-таки не прав в своих рассуждениях о фильмах и рекламе. Далеко не все они чушь. На днях, посмотрев рекламу апельсинового напитка, я впервые в жизни задумался. Занудливый папаша выговаривает сыну за то, что тот пьет недостаточное количество молока. Что-то внезапно словно кольнуло меня, правда, кольнуло не очень сильно: «Да, – подумал я, – наступит день, когда и я буду выговаривать своим детям за то, что они пьют недостаточно питательные напитки».