Читать книгу - "Hermanas - Тургрим Эгген"

Но ущерб был уже нанесен, и я выступил с обвинениями: я стал недостаточно хорошим для нее; невозможно жить с женщиной, которая постоянно думает о другом: она должна понять, что «происшествие» сделало меня неуверенным в себе и усложнило нашу жизнь. Вроде бы я спросил, испытала ли она с ним оргазм. (Памятником моему самообладанию и ее упрямству было то, что он до сих пор, спустя две недели, звался не иначе как он.)

Вечер был испорчен окончательно. Празднование моего возможного выхода на международную арену было отменено. Я лежал и обижался в нашей расшатанной скучной супружеской кровати, а Миранда встала и начала одеваться. Праздничного ужина не будет. Она больше не могла находиться здесь.

— Ты куда-то идешь? — спросил я, когда заметил, что она решила принарядиться.

— Да, иду, — сказала она.

В тот вечер шел дождь. Когда в Гаване идет ливень, то это не легкая морось и даже не проливной дождь. Это выглядит так, будто Господь выпил сорок тысяч кружек пива. Или словно весь Атлантический океан решил излиться на наши головы. В такую погоду на улицу не выходят, поэтому, когда Миранда засобиралась, стало понятно, что ей невыносимо находиться рядом со мной.

Я встал и натянул брюки и рубашку. Она надела все черное: узкие шорты и широкий хлопчатобумажный свитер с длинными рукавами. Миранде шел черный цвет. Он стройнил ее, подчеркивал цвет ее кожи и волос, делал соблазнительной. Разве не это было нам нужно: чтобы она в тот момент, когда навсегда уйдет из моей жизни, была так красива, чтобы на глаза накатывались слезы?

— Ты идешь к нему? — спросил я.

— Да, — ответила Миранда.

— Хоть зонтик захвати.

У нас был один зонт. Несколько спиц сломалось, но им все еще можно было пользоваться.

— Спасибо, — сказала Миранда и взяла его за ручку.

Я не выпускал зонт из рук. Как будто это была детская шалость: она тянула за ручку, а я держал. Больше чем шалость. Глаза ее расширились, на нее накатило отчаяние и недоверие, и в тот миг, когда она раскрыла рот, чтобы что-то сказать, я отпустил зонт.

Миранда аккуратно заперла за собой дверь и ушла, я слышал, как каблуки ее старых коричневых туфель из крокодиловой кожи стучат по ступенькам лестницы. Скорее медленно и неуверенно, чем быстро и целеустремленно.

Я решил проследить за ней. Самое время получить ответы, сейчас. Мои ботинки были настолько разношенными и мягкими, что я прекрасно смог бы последовать за ней так, чтобы она ничего не услышала. Пройдя несколько пролетов лестницы, я услышал, как за ней захлопнулась входная дверь.

Из водостоков уже били водопады. Середина улицы казалась озером. Вдали раздавались раскаты грома. Он приближался.

Повернув на улицу Сан-Игнасио, я увидел Миранду, идущую под зонтиком. Она шла мелкими осторожными шагами, почти вплотную прижимаясь к стенам домов в попытке лучше укрыться от дождя. На улице кроме нас с ней никого не было, поэтому я старался соблюдать дистанцию. Сколько дней я мечтал об этом: выскользнуть вслед за ней, чтобы посмотреть, чем она занимается. Интересно, что бы я увидел. Мог ли я наблюдать ее первую встречу с этим мужчиной? Мог ли я помешать развитию их отношений? Метким броском пивной бутылкой, например? Неожиданно я подумал о Луисе Риберо. Где же он жил? В районе Сентро-Гавана, если я правильно помнил.

Миранда шла дальше по улице Сан-Игнасио. Я подумал, что, возможно, она ищет машину, но в таком случае разумнее было бы пойти в другую сторону, на площадь Пласа-Франциско. Если она поймает машину, я никогда не узнаю, куда она шла.

Я промок до нитки. Волосы прилипли ко лбу, с них в глаза стекала вода, и мне было трудно смотреть. Я чувствовал, что влага обжигает кожу, но не потому, что шел кислотный дождь, а потому что по моему лицу тек пот вперемешку со слезами.

Миранда прошла четыре квартала на север по улице Сан-Игнасио, а потом свернула налево, на Калье-Обиспо, и пошла по направлению к центру. Я стал прижиматься к стенам домов, чтобы она меня не заметила, я перешел на другую сторону улицы, чтобы иметь лучший обзор. Стена дождя была такой плотной, что иногда я просто шел на звук шагов: цок-цок.

Потом Миранда остановилась, к чему я был не готов. Она перешла улицу и позвонила в дверь подъезда на Калье-Обиспо.

Я знал этот подъезд и знал, кто здесь жил. Пабло.

Не «конечно же Пабло!», а просто Пабло. В ателье, которое было еще более убогим, чем наша с Мирандой квартира, на изношенном матрасе между тюбиками с краской и пустыми бутылками. Гнездо великого соблазнителя. Как банально.

— Рауль?

Она видела меня! Миранда стояла и ждала у подъезда, струи дождя стекали с ее зонтика, и она смотрела прямо на меня.

Униженно, но покорно я подошел к ней, поливаемый ливнем.

— Теперь ты все знаешь и можешь идти домой.

У меня было множество вопросов, разумеется, но одновременно я чувствовал, что задал их уже достаточно. Поэтому я ничего не сказал.

— Возьми зонтик, — сказала она. — Когда я буду возвращаться, дождь уже кончится.

Не знаю почему, но я послушно взял зонт. Может быть, потому, что вымок до нитки. Может, я понял, что игра закончена. Дверь открылась, в парадной было темно, и я не видел, открыл ли ей Пабло или кто другой. Миранда вошла внутрь.

— Всего хорошего, — бросила она.

Я постоял немного на улице под зонтом. Мне было интересно, смогу ли я разглядеть окна чердака Пабло, если отойду до угла. Единственное, что я увидел, был свет в квартире. Какое-то время мне казалось, что я заметил тени, тени Пабло и Миранды, но стена дождя была слишком плотной, и я все видел неотчетливо.

Я простоял там довольно долго. Я плакал, и не только от жалости к самому себе, но и потому, что нечто прекрасное было уничтожено.

Когда я в конце концов пошел домой, то думал не о себе. Я думал об Ирис. О том, какая у нее будет жизнь, о том, захочет ли Миранда вообще жить с ней дальше или она просто станет для нее обузой. Пабло! — подумал я. Как смешно! Пабло с огромным самомнением. Подойдя поближе, привидение оказалось всего лишь придурком с простыней на голове. Мой лучший друг — не этими ли словами он называл меня? Конечно, это долго не продлится, но что из этого? Появятся другие. С Мирандой всегда были другие. Было ли место для Ирис в ее жизни?

Ответы на все вопросы дожидались меня дома. Не помню, запер ли я за собой дверь, может, и нет, но открыв ее, я услышал голоса в квартире.

Они сидели там, вдвоем, и с обоими я был уже знаком. Это были господа Наварро и Ибанес, Управление государственной безопасности. В такую-то погоду!

Они наверняка сидели недолго, но чувствовали себя, как говорится, как дома. Наварро держал в руках экземпляр «Instrucciones». Он читал своему напарнику вслух и не посчитал нужным закончить представление, когда сам автор возник в дверях.

— Да, но послушай-ка это, — сказал Наварро.