Читать книгу - "Вольные кони - Александр Семенов"

Густой вязкий туман наплывал на белую скалу. Студенистое месиво колыхалось, ползло наверх, налипая на камни все выше и выше, и, наконец, набухло на гребне, вздымаясь и опадая, вбирая в себя все вокруг. Андрей, уже погруженный в пережженный кисель, слепо водил перед лицом руками, пытался разгрести туман. Сердце остановилось в груди, и вопль отчаянья замерз в его горле. Еще миг, и он задохнулся бы, но тут поодаль дохнуло свежим ветром, чуть высветило, раздернулось клубящееся облако, и в этом просвете возникла огромная лобастая голова лошади. Андрей всмотрелся и с ужасом узнал Игреневого, мертвыми тусклыми глазами глядевшего на него. Сомкнутые в запекшейся кровавой пене губы коня немо спросили:

– За что вы меня убили, люди?

Страшная голова мерно покачивалась, ждала ответа.

– Почему я должен держать ответ перед тобой, Игреневый? – тоскливо спросил Андрей, еле ворочая онемевшим языком. – Я ли не берег тебя, все это время не спасал от смерти?

– Кто же ответит, если не ты? Я верил тебе. Из-за этого и поплатился жизнью. Ты подвел меня к обрыву и столкнул туда.

– Я попытаюсь ответить тебе, Игреневый. Ты понимаешь, что мы сами еще не можем познать себя? Мы так далеко ушли от своей изначальности, а теперь по наитию пытаемся понять первородность мира, разобраться в том, что творим со своей жизнью, многое губим своими же руками.

Андрей путался в словах и мыслях, со страхом прислушиваясь к себе: «Что я говорю, что несет мой язык, зачем все это знать мертвому коню?» – билась в нем мысль. Космы седой гривы развевались вокруг огромной головы, сливались с туманом.

– Человечество что племя, затерявшееся на клочке суши в безбрежном океане. Лишь самые умные среди вас смутно догадываются, какие страшные потрясения в будущем ожидают человечество. И как знать, смогут ли люди вынести и принять жестокий удар? Почему вы делаете все возможное, чтобы разрушить в своей слабой душе последние бастионы добра и справедливости? Кто защитит вас от невзгод, если вы не заботитесь о своей душе?

– Ты не можешь так говорить, Игреневый, не можешь этого знать и предвидеть, ведь ты не человек, – испуганно твердил Андрей, но клубящаяся мгла отталкивала и возвращала слова вожака.

– Ты – сын своего народа и не можешь отречься от гордыни. А ведь ты пытаешься быть лучше, чем другие. Понимаешь ли ты до конца простое и очевидное: убив последнего коня в моем табуне, сделав это ради минутной услады, вы сломаете, прежде всего в себе, еще одно звено, эта потеря повлечет за собой бездну других, внешне, может быть, неприметных, и отдалит вас от проникновения в тайну жизни, которую так упорно и настойчиво пытаются постичь люди. Но вы слабы и беспомощны остановиться, не творить зло.

– Ты мертв, Игреневый, и не можешь знать, как и для чего мы живем. Откуда тебе видеть наши дороги, по которым мы стремимся к добру и любви, счастью и вечности. Мы в пути, и он труден.

– Ради этого все живое вы заменяете машинами? С помощью механизмов решили вырваться вперед, благополучно миновать ямы и пропасти? И как не замечаете, что в погоне за мнимым и призрачным расплескивается мудрость бытия, коей вы одарены более других живущих на нашей земле существ?

– Обожди, Игреневый, ты не смеешь судить о человеке, не побывав в его шкуре. Ведь мы только и делаем, что заботимся о своей душе: мы настроили для ее спасения храмов, а потом разрушили их, пытаясь найти спасение в иных учениях, более праведных и человеколюбивых, как нам казалось. Мы не топчемся на месте, мы упорно ищем, а значит, и ошибаемся. Мы уже признали, что нищаем среди железа и нужно возвращаться к природе, чтобы у нее почерпнуть тепла и мудрости. Ты жестоко судишь людей, Игреневый.

– Не перебивай, человек. Пока что вы несете природе одно лишь зло, хотя и делаете вид, как далеко продвинулись в понимании, что нельзя насиловать все живое. Одного понимания мало. Пытаясь залечивать раны, нанесенные в безрассудстве и алчности, вы ставите заплаты в одном месте, а выхватываете огромные куски в другом. Бог ошибся, вложив в вас разум. За что он сделал человека судьей всему живому, и судьей неправедным? Изобретая дьявольские пороки, вы боретесь с ними и порождаете новые, еще более ухищренные. А оправдываетесь тем, что творите все это из желания жить по справедливости. Так можно оправдать любое злодеяние. Но если вы высшие существа, почему уничтожаете саму жизнь?

– У меня нет ответа на твои вопросы, Игреневый. Ты ненавидишь людей, и я могу понять почему – ведь они убили тебя. Наверное, мы очень слабы, если вынуждены лгать себе, как дети, боящиеся наказания. И ложь эта мешает нам понять суть мироздания. Давным-давно один из нас сказал: «Люди страдают за свои безумства, и с человеком, переступившим за грань природы порядка, ничто уже не может гармонировать».

– И в этом тоже кроется корень зла. Многое зная и понимая, многое помня, вы тем не менее повторяете зло, вы совершенствуете его, как свои машины. Однажды оно поглотит вас без следа.

– Кто тебе дал право судить о нас так? – беспомощно повторил Андрей в сгущающемся вокруг тумане.

– Смерть, – последовал ответ.

– Но ты-то веришь, что я не мог убить тебя, не мог поднять руку на твоих сородичей?! – кричал вожаку Андрей. – Можешь ли ты допустить такое, что я, человек, поступлю не менее жестоко с теми, кто погубил тебя? Где же справедливость, если за твою смерть я должен ответить тем же злом? Нет, я не утерял веры, что зло можно одолеть добром…

– Человек, ты хочешь сказать, что еще не пришло время любви и милосердия? В каждом поколении так или иначе люди возвращаются к идеям всеобщего благоденствия. И всегда за эти высокие идеи проливаются потоки крови и слез. Неужто вы ничему не учитесь?

– Но я верю в разум человека, в истины, до которых мы дошли, пусть и в потоках крови. Разве ты не видишь, как шаг за шагом мы движемся к пониманию себя, как жаждем обновления и совершенствуемся.

– Нет, не вижу. Ведь я мертв, – непримиримо ответила мертвая голова, и все вокруг вновь заволокло непроницаемым колышущимся туманом, потянуло могильным холодом.

Черное чудовище ворочалось в глубине зыбкого месива, содрогалось, пыталось и не могло вылезти наружу, но когда ужас удушающим кольцом сдавил грудь, Андрей нашел силы открыть глаза.