Читать книгу - "Дорогая буква Ю - Игорь Шестков"

Один из них, двухметровый бугай, был рядовым, другой, тоже не маленький, офицером, старшим лейтенантом. Я стоял перед ними, завернутый в одеяло, в руках у меня были подметка и книжка.

Бугай ткнул мне в живот дулом «Калашникова» и сказал: «Хорош попугай! Тебя как звать, рожа гнойная? Покаж аусвайс, гниляк!»

Я назвался после мучительного усилия. Немецкий паспорт лежал у меня в кармане. Но я не мог вспомнить, где карман и что это вообще такое, аусвайс. Горный цветок с ватными лепестками? Я никак не мог понять, зачем он понадобился российскому солдату. Закопался. Положил, наконец, теплую от моих рук подметку и книгу на пол и неожиданно понял, что это не подметка, а мой пляжный тапочек, купленный в Бельгии, после долгой прогулки по песчаному июньскому пляжу с моей тогдашней подругой. Как же ее звали? Не помню, помню только ее мягкие груди и шелковый живот. Вынул пластиковую карточку, показал.

Старлей ситуацию упростил: «Не трясись, урод. Ты нам живой нужен. Ботинки зимние есть? Портки, рубашка, куртка, шапка? Посмотри, Петро, его чуть не завалили. Все в кашу… артиллеристы блин!»

Так много слов я осилить не смог. Ничего не сказал, застыл, как ящерица. Старлей нахмурился.

— Деда кажись контузило, вишь, молчит как дохлая вошь. Может он и не подойдет, опять они там в конторе нахимичили. Химики херовы.

Бугай был нетерпелив. Он ударил меня тяжелым кулаком сзади в бок. Я успел расслышать: «Сейчас мы его оживим».

Огненная струна в позвоночнике натянулась как тетива лука и лопнула. Мне показалось, что меня разорвало болью на части. Позже я узнал, что удар по почкам был фирменным блюдом «для гниляков» бугая Пети, которого старлей звал Петро. Этот удар не убивал, он был хуже смерти.

…

Очнулся я в полутемном высоком подвале, за решеткой, на широком деревянном поддоне… на каких устанавливают ящики для погрузки и транспортировки. Под грязным потолком висела мигающая на одном конце синеватая неоновая лампа, освещающая подвал неестественным стробоскопическим светом. Позвоночник болел умеренно, язык больше не свербило, но голову я повернуть не мог.

Ко мне подошел пожилой человек в темном пальто… он поднялся со своего поддона метрах в двух от моего… заглянул вопросительно мне в глаза и протянул мне бутылочку кока-колы.

— Хлебните. Тонизирует и помогает не отчаиваться.

Я машинально взял бутылочку, но пить не стал… не смог… поставил бутылочку на поддон.

— Где я?

— Вы будете смеяться, но Сара…

— Это что, ад?

— Не совсем. Это склад. Ящики.

Он показал мне рукой направо и налево — я разглядел огромные штабеля.

— Да-да, именно с кока-колой. Мы находимся на фабрике-производителе этого убийственно диабетического продукта, в который раньше добавляли кокаин. Мы — это вы, я, Борис Каневский, к вашим услугам, и Марик, Марк то есть, вон там, слева от вас. На своем поддоне возлегает, как Диоген. Дрыхнет мальчик, после неприятного разговора с Петяшей. Вы кажется с этим милым представителем современной России тоже близко познакомились. Он вас сюда и притащил. Как матерился… Кстати, а как вас звать-величать, позвольте узнать?

— Антон… Розен… Простите, не помню, надо в паспорт заглянуть.

— Не трудитесь, Антон, аусвайсы наши у них. Погодите, погодите, вы тот самый Розенмейер, который в ЛЕ, у литературного власовца Б-ва рассказики публикует? Читал, читал, как же… Зачем же вы им понадобились?

— Не знаю. Я с жизнью простился, когда солдат увидел. В наш дом, знаете ли, граната попала, всю мою квартиру разнесло… меня головой о потолок ударило… поэтому я… как будто в страшном сне.

— Вся Европа в страшном сне.

Тут в наш разговор вмешался Марк: «Господа теоретики, вы тут интеллигентским кокетством занялись, это конечно похвально, но они возможно сейчас сюда придут… и нас в расход! Из бесшумного пистолета. Надо что-то делать, как говорил крановщик перед тем, как кран опрокинул».

Борис поднял длинный указательный палец:

— Слышите, «Градов» вроде больше не слыхать, стало быть они от стадии разрушения перешли к стадии созидания! А для этого им нужны люди. Вот они нас и арестовали.

Марк засмеялся и заговорил язвительно:

— Как бы не так! Вы, гражданин Каневский, романтически настроенная личность. Евреи тоже так думали, когда их в Собибор отправляли. На работы, мол, поедем. Посмотрите на вещи трезво. Вы — собиратель марок, пенсионер и меланхолик. Розен, или как его, короче святой Антоний — писатель, болтун, такая же бесполезная как вы личность. Сплошная экзальтация. Извините, Антон, не обижайтесь, у нас тут тон вольный, потому как осталось нам все равно не много, чего уж теперь политкорректничать. Я — еще хуже вас обоих. Скрипач без скрипки. Поэт. Человек, живущий непонятно на что и непонятно зачем. Радикально лишний, и в России, и тут, и в джунглях Амазонки, в которых правда не бывал… Нет, тут что-то другое, мы им не для работы нужны, тут явно пакость какая-то затевается.

— Марк, вы гений. Так и есть… Погодите… Я по образованию физик, Антон, вы что заканчивали?

— Керосинку.

— Ага, a вы, Марк?

— Ничего не закончил, зато два раза начинал. Уже тут, в Германии, археологом хотел стать и дизайнером… все провалил как дядя Ваня.

— Не печальтесь, у вас все еще впереди. Или позади, что тоже неплохо. Однако, вот незадача. Никак мы в один узел не вяжемся. Давайте вместе подумаем, что у нас общего? Таак… начнем с главного… мы мужчины.

Марк прыснул в кулак и заметил:

— Ну это еще надо доказать.

Борис сделал вид, что не расслышал реплику Марка, и продолжил: Мы эмигранты из бывшего СССР.