Читать книгу - "Первая труба к бою против чудовищного строя женщин - Эрик МакКормак"

Всего я прожил в «Блуде» пять дней. Вечером пятого дня, когда я вернулся с прогулки и проходил мимо стойки, портье окликнул меня.

– Записка, – сказал он, протягивая мне конверт. Я заметил, что свой кожаный козырек он сменил – вместо черного надел коричневый. – Любуетесь видами? – осклабился он.

Я понятия не имел, как на это ответить, а потому пошел молча наверх. У себя в номере я вскрыл конверт и прочел лежавшее внутри извещение:

Пароходная компания «Кокрен и Кокрен»

Мистер Эндрю Полмрак,

Пароход «Камнок» будет готов к таможенному досмотру завтра в 24.00. Просим быть на борту в 10.00.

Я пришел в восторг. Сразу же упаковал чемодан, потом немного почитал, потом лег и, несмотря на возбуждение, заснул.

Не знаю, в котором часу – наверное, ближе к полуночи, – из соседней комнаты донеслись голоса и сквозь дверную щель снова пробился свет. До того со второй моей ночи здесь никаких событий не происходило.

Внезапно я полностью проснулся, встал и бесшумно занял свой наблюдательный пост.

Человек со змейками на носках вновь сидел в своем кресле, однако женщина, стоявшая перед ним, была другой. И не женщина даже, а девочка – с виду немногим старше меня/вопреки камуфляжу из помады и густых теней. Она могла бы сойти за мою одноклассницу из Стровена, раскрасившую себе лицо для участия в ежегодном школьном спектакле.

Однако стровенские школьницы были куда застенчивее. Следуя инструкциям сидевшего в кресле мужчины, девочка начала снимать с себя одежду. Не мигая, она смотрела на своего партнера, медленно обнажая перед ним хрупкое, безволосое тело с такой же плоской, как у меня, грудью.

Тот же ритуал повторился вновь. Мужчина отвел ее в другую часть комнаты и какое-то время я ничего не видел, только слышал голос, разъяснявший, что нужно делать. Однако на сей раз девочка вернулась минуту спустя и остановилась возле кровати, а вслед за ней появился мужчина и положил свой деревянный ящик на постель.

Открыл его и достал какой-то диск. Порылся в ящике, извлек пригоршню маленьких тюбиков. Потом вынул кисть, и я наконец догадался, что он собирается делать.

Он начал рисовать ее. Не на холсте – он клал краски прямо на ее кожу. Девочка служила и моделью, и холстом. Сначала он быстро покрыл все ее тело белой грунтовкой. Те будоражившие воображение приказы, что я слышал первой ночью, теперь утратили таинственность.

– Выставь вот так бедро, – говорил он, или: – Еще немного раздвинь ноги.

Вскоре модель была целиком покрыта белой краской. Мне было страшно смотреть на это диковинное существо с зелеными глазами, темно-русыми волосами и розовым ртом.

Но художник только начинал. Ему еще предстояло наложить на белый фон рисунок. Он стоял к девочке вплотную, спиной загораживая мне вид, так что я различал лишь цветное пятно. Рисовал он уверенно и очень быстро. Иногда чуть наклонял голову, задумавшись, но по большей части работал, не останавливаясь.

Примерно через полчаса он закончил.

– Так, – сказал он, – а теперь посмотрим.

Он отступил в сторону, и картина целиком открылась моим глазам.

Я чуть не шлепнулся на спину. Девочка преобразилась в гигантскую рептилию – по ее телу расползлись голубые и зеленые завитки, появились чешуйки и бородавки. Глаза превратились в щелочки под круглыми и тяжелыми многослойными веками. Ничего более омерзительного я в жизни своей не видел.

– Идеально! – сказал мужчина. Потом помолчал и повторил еще раз: – Идеально!

Преодолев первый порыв отвращения, я начал понимать, почему это существо может кому-то показаться прекрасным: девочка-рептилия стала такой разноцветной, она переливалась и блестела, словно только что вынырнула из воды. Казалось, все человеческое в ней было маской, а художник выявил ее истинную природу.

– Что-нибудь еще от меня нужно? – спросила она. Говорящая рептилия.

– Нет. Можешь умываться, – ответил он.

Она двинулась к душевой кабинке, а художник склонился над своим ящиком. Загудели трубы, и когда модель вернулась, она вытиралась на ходу полотенцем. Краска исчезла, а с ней – и помада, и тени для век. Волосы прилипли к ее голове, и девочка выглядела еще мо ложе, чем прежде. Она оделась, получила свою плату, и вскоре свет погас, а номер опустел.