Читать книгу - "Арахно. В коконе смерти - Олег Овчинников"

– Я пойду, – сказал Человек-Гора, решивший, похоже, в этот день заработать внеочередное звание «душа компании».

– Рукавицы надень, – посоветовал Душматов. – Ладони сорвешь.

Но Страшный Человек был уже внизу. Стоял, ждал подсветки. Даже вверх не глядел. «Ему бы еще рельсы под ноги и хоть какие-нибудь рога…» – подумал Василий.

В части говорили, свое прозвище Алкис получил еще в детстве, после первого пиротехнического опыта. Кучка худощавых подростков, притаившись в проулке, наблюдала, как в дорожной пыли вертится, сыплет искрами самодельная бомбочка, а вдоль по улице в направлении грядущего пшика не спеша идет-бредет какой-то человек. Когда в идущем-бредущем распознали главу клана по имени Алим-хан, кучка наблюдателей состояла уже из одного подростка, самого худощавого но, видимо, не самого сообразительного. Только он видел, как важный человек подошел к бомбочке, наклонился над ней, привлеченный блеском фольги от шоколадки «Рот-Фронт», и отшатнулся, прикрывая лицо руками, когда случился пшик. К слову сказать, пшик вышел чересчур громким, и Алкис отметил про себя, что последние полкоробка спичечных головок, пожалуй, были лишними. Его поймали, но, по слухам, даже не особенно били. Только посадили на неделю на кумыс и лаваш, пока не стало ясно, что глаз у Алим-хана мало-помалу приходит в норму. Глава клана потом сам приходил в дом к Алкису, долго молчал, прожигая парня хищным в половину прежнего взглядом, потом потрепал каменной ладошкой по упрямому загривку и сказал: «Страшным человеком вырастет». Обиды на Алкиса он не держал. С повязкой на глазу Алим-хан был еще больше похож на своего покойного дядю, прославленного басмача.

Давнее пророчество сбылось. Маленький Алкис вырос Страшным Человеком – здоровенным, здоровущим, вдобавок подрывником от Бога. Или, кто его разберет, от Аллаха. По части где-то чего-то взорвать, особенно направленно, ему не было равных. Шутили, что на охоту Алкис отправляется с одной связкой динамита, но любую дичь бьет точно в глаз, хоть белку, хоть лисицу, хоть… Дальше шутить остерегались.

Вот и сейчас. Когда добрались до завала, Василий со старшиной еще ползали вдоль осыпи, отбрасывали в сторону камешки поменьше и прикидывали, сколько времени уйдет на разбор, а Страшный Человек уже наметил план закладки, ткнул пальцем-булавой:

– Тут, тут и тут, – после чего сложил ладонь совковой лопатой и протянул Душматову. – Давай шашка!

Старшина молча достал из вещмешка шесть кирпичиков, по цвету напоминающих хозяйственное мыло, выложил на огромную ладонь. Присыпал несколькими палочками взрывателей и украсил композицию витыми колечками бикфордова шнура.

– Мало, – отреагировал Человек-Гора. – Два килограмм надо.

– Больше нет, – ответил старшина и демонстративно вывернул вещмешок наизнанку. Со дна мешка выпал забытый «гейгер-шмейгер», включился от удара о камень и противно затрещал.

– Есть, – спокойно сказал Страшный Человек. – Я видел, как ты завсклад роспись давал.

Левая щека старшины дернулась один раз, как бы предупреждая: «Ну смотрите! Я хотел как лучше…» Еще четыре обмылка обнаружились в подсумке Душматова.

Наблюдавший за этой сценой Василий решил, что, пожалуй, никогда не сядет играть с аборигенами в карты.

– Все равно взрывателей больше нет, – пожал плечами старшина.

– Взрыватели… – вытесанное из камня лицо дало трещину примерно посередине. Страшный Человек улыбался. От этого душераздирающего зрелища хотелось оказаться как можно дальше.

Залегли метрах в пятидесяти, за двумя поворотами – для пущей безопасности. Сержант отстегнул магазин своего «АК-74», вылущил пару патронов и засунул один себе в левое ухо, другой в правое. «Пижон!» – подумал Василий и попросту зажал уши ладонями.

Когда вслед за короткой очередью прогремел взрыв, Саркисов чуть собственноручно не проломил себе череп. Сержант со своими модными ушными затычками, впрочем, тоже оглох и первые пару минут мог только материться неприятно тонким голосом, причем так не изобретательно, что не оставалось сомнений, за что его выперли с филологического.

Когда вернулись к завалу и дождались, пока немного осядет пыль, Страшный Человек все еще улыбался. Может быть, просто не знал, как перестать.

У свежеобразованного прохода разыграли по третьему разу привычную пантомиму. Душматов предложил Василию лезть, тот в ответ с неохотой назвал сержанта товарищем и окинул оценивающим взглядом Человека-Гору. «Если эта махина пролезет…»

Махина пролезла.

– Так… теперь… – добравшись до места, отмеченного скачущим почерком как «Семикресток», Саркисов с полминуты крутил в руках листок-схему, пытаясь сориентироваться. В глазах рябило от количества открывшихся проходов.

– Да ладно, понятно куда… – Сержант снова раздул ноздри, едва не вывернув кнопку носа наизнанку, уже не симулируя ярость – принюхиваясь. – Опоздали мы. Дня два, три… Может, больше.

И уверенно двинулся в сторону Лежбища. Василий свернул и спрятал в карман бесполезную теперь схему, рукавом вытер вспотевший лоб. Он тоже чувствовал запах и радовался тому, что идет последним.

«Хорошо, что здесь нет мух. Хорошо, что здесь нет мух. Хорошо…» – повторял он в такт шагам, как речевку или оградительную молитву. Однако как ни замедлял шаг, пропустить самое интересное не удалось. Толпу из двух человек Саркисов приметил от поворота. Сержант светил себе под ноги и о чем-то бормотал неслышно. Страшный Человек по обыкновению просто стоял. Смотрел.

Василий подошел вплотную и осторожно выглянул из-за спин. Тут же отвернулся и зажал рот рукой.

«Господи… – подумал. – Харакири она себе, что ли, устраивала? И эти веревки кругом…»

Собственно, о том, что растерзанное тело это «она», а не «он», Василий знал исключительно со слов похожего на ходячий скелет Антона, нарушителя режима секретности. Заглянуть в лицо лежащей женщины у рядового не хватило выдержки. Да и зачем? Верно сказал сержант, опоздали мы.

Страшный Человек неожиданно нагнулся к ногам покойной, подобрал что-то с земли и спрятал в ладони. В свете фонарика блеснул только круглый жестяной край. Банка?! На что ему пустая банка, да еще без этикетки? Гигантский кулак разжался. Ах, вот что заинтересовало малютку Алкиса! Дна у жестянки не было в принципе, а края выгнулись наружу уродливыми рваными зубцами. То ли сама банка взорвалась изнутри, толи кто-то неслабый выдавил ее содержимое вместе с дном. Вот и задумался Человек-Гора, избороздил вершину буграми морщин: «А сумел бы я также?»

Странная баночка, согласился Василий. Зачем так изгаляться, когда есть под рукой хороший нож с замечательно заточенными… О, Господи! При воспоминаний о ноже его опять замутило. Желудок сдавило, как ту самую банку, того и гляди полезет наружу весь скудный солдатский завтрак: и водянистая пшенка с рыбьим хребтом, и кусочек хлеба с кубиком масла, и компот из абрикосовых косточек, и вареное яйцо, покрытое снаружи трещинами, а изнутри – синяками, и положенное по случаю субботы яблоко – крошечное, сморщенное. Словом, ничего такого, с чем было бы жаль расстаться. Но даже вытошнить по-человечески рядовому не дали.