Читать книгу - "Остров - Василий Голованов"

Последняя ночевка в Бугрино.

Днем, чтоб не сидеть без дела, мы сходили в администрацию и в фельдшерский пункт, собрали статистику для социологического отчета[47], потом по очереди пили чай с Аликом, с Толиком, с Григорием Ивановичем, потом скоблили подаренные Аликом хорошие, но невыделанные оленьи шкуры, а потом, когда надоело и скоблить, и болтать, ушли гулять берегом моря, и было хорошее чувство, что все – мы наелись Колгуевом досыта и самое время улетать.

И тогда неожиданно остро зазвучала в душе тоска по дому, по тому обжитому, осмысленному, единственно-родному миру, который я покинул так давно, что как будто и позабыл о нем. А оказывается, надо было только разрешить себе думать об этом – и все сердце охватывало нетерпеливое предчувствие встречи. Я вернусь в свой мир другим, с неисчислимыми дарами, с неимоверно раздвинутыми границами. У меня будет что подарить любимой. Какую историю расскажу я первой?

Мысли о возвращении были так сладостны, что, засыпая, я позволил себе немножко понежиться в них – стал представлять, как это будет, и тут же решил, что если в Нарьян-Маре мы сразу возьмем билеты на самолет, то я даже телеграммы отправлять не буду, свалюсь как снег на голову. Из аэропорта сразу поеду домой, перестираю все походные вещи, приму душ и вечером – замечательно-теплым летним вечером, а может, слегка прохладным или даже туманным вечером, но все равно летним – сяду на электричку и поеду на дачу к тому часу, когда любимая моя уложит дочь спать и останется одна. На платформе будет уже темно, горьковатые запахи позднего лета нахлынут на меня, банный запах сухих березовых листьев в перелеске у платформы подтвердит, что время не стояло на месте, я пойду, почти побегу, издалека увижу свет в окошке дачи… Только бы она никуда не вышла в этот момент. Но нет! В мечтах своих я, разумеется, представлял, что любимая ждет меня, причем ждет неотлучно, и вот уже я вижу ее в проем между занавесками: она печально отрывает взгляд от книги и смотрит в черное окно, еще не зная, что я приехал…

Тихо стучу. В окно или в дверь? Черт, опять стучат в дверь! Да и не стучат уже, открыли, теперь впотьмах бестолково тычутся туда-сюда в коридоре…

Слышу тяжелые, заплетающиеся, пьяные шаги. Почему эта чертова гостиница не запирается изнутри, почему только дверь комнаты? В дверь, будь спок, будут стучать, пока не откроешь… Я надеваю джинсы, недоумевая, кого это еще принесло, злой и готовый к самому нелицеприятному разговору.

Ночные гости. Накануне, едва мы вернулись от Коли Одинцова и принялись разбирать вещи, гербарии, записи – к нам шумно нагрянула первая пара. Как ни странно, это были бывший спиртовой магнат из Нарьян-Мара и его злой гений, буйный пропойца Олег А., когда-то заочно приговоренный магнатом к жестокой расправе за хищение спирта, но, однако же, живой и невредимый и, более того, по-свойски обнимающий за шею сотоварища. Кооператор, как видно было, не выдержав обрушившихся на него напастей, ступил на ту же жизненную стезю, что и основные потребители его продукта. Те давно уже выпили похищенный Олегом спирт и теперь, убедившись, что кооператор не устоял перед конкуренцией, холодом и недружелюбным отношением местного населения, мигом явились ему под видом раскаявшихся, но верных друзей, готовых разделять с ним его горе-злосчастие до последнего пузыря. В одиночестве купец одичал и отвык от человеческого обхождения настолько, что только рад был такому исходу дела и пошел кутить напропалую с новыми приятелями. Так что пара, ввалившаяся к нам, была отменно пьяна. Впрочем, галантна.

– Вот, заглянули к «Огоньку» на огонек, – скаламбурил Олег, доставая из-за пазухи голубоватую бутылку спирта. Это был здоровенный красномордый парень: честно говоря, никогда не подозревал, что больные чахоткой могут быть столь полнокровными. Кооператор, в распахнутой на широкой груди рубахе, стоял у дверного косяка, смущенно улыбаясь.

Мы повели себя как люди без понятия: шутки не оценили, от угощения отказались и приняли вид чрезвычайной занятости, чем быстро добились желаемого результата, произведя на гуляк крайне отрицательное впечатление черствых, холодных и надменных людей. Больше попыток найти с нами общий язык они не предпринимали, предложили только обменять бутылку спирта на водку, поскольку спирт иссушил их, но узнав, что у нас нет и водки, разочаровавшись, ушли, после чего я вскоре обнаружил, что у меня пропал нож.