Читать книгу - "Лицей послушных жен - Ирэн Роздобудько"

– Забей на него! Я давно тебе говорила!

– А с чем останусь? Тебе хорошо говорить. У тебя и хаер, и прикид, как у цирлы. А мне выбирать не приходится. Женится – отыграюсь!

– Бабы, кому колесо? Последнее осталось!

– Тихо! Мусора под дверью!

– Сколько просишь?

– Двадцать.

– Фуфло. За двадцать – фуфло, это точно…

– Но после него не так кумарит…

– Дай огня…

– Вчера один поц ехал за мной от самого клуба. На «чероки».

– Я бы за «чероки» душу отдала!

– Ага. Я тоже так думала. А оказалось, он нанимает телок для ссученных. Херня…

– Как я выгляжу?

– Клево – капец!

– Дай помаду…

– Давай я сама тебя подрисую, а то рожа поплыла совсем…

…Когда я вышла оттуда, держась за стены, он уже ждал меня у двери с грустным и взволнованным выражением лица.

– Извини, Колибри, – сказал он. – Я сильно ошибся. Не надо было вести тебя сюда. Только не умирай…

На улице он снова усадил меня, уже совсем бесчувственную, на мотоцикл, и мы помчались в обратном направлении, по уже знакомому шоссе, потом – по полю, потом – по лугу, лесу, равнине, тропинке.

И наконец он заглушил рев своего зверя, бросил его на произвол судьбы.

Мы снова пошли напрямик к живой изгороди по высоченной траве, совсем мокрой от ночной или, лучше сказать, уже утренней росы.

Небо еще было темным.

Но звезды бледнели на глазах, а чернота под ними расползалась, как марля, пропуская сквозь себя едва заметные розовые лучи. Он шел первым, приминая передо мной траву, и молчал. Мы остановились возле левой изгороди.

– Ну, вот ты и дома, Колибри… – сказал он. – Иди спасай свою душу…

Я покачала головой и впервые смогла выговорить что-то вроде связного предложения.

– Это уже невозможно, – сказала я.

Он удивился, как будто с ним заговорили стены.

– Вот это да! – сказал он. – Пару часов в городе и один глоток пива – такой большой грех для тебя?! Чудеса… И что теперь ты собираешься делать?

Я пожала плечами.

– Наверное, умру, как Тур…

– Кто такой тур? – спросил он.

– Тур, – поправила я. – Девушка, которая умерла. Она училась с нами классом старше.

– И она умерла, глотнув пива в пабе? – усмехнулся он.

– Нет. Она сама себя убила. Из-за греха. Но какого – я не знаю. Может, и из-за этого… пива…

Он развернул меня к себе, держа за плечи.

– Послушай, – сказал он, заглядывая в мои глаза прямо до самого мозга. – Не говори глупостей. Я совершил ошибку – признаю. В следующий раз все будет иначе. Обещаю. А ты пообещай, что придешь снова. Завтра. Иначе мне придется встретить здесь старость и умереть под этим виноградом. Вот это и будет твой самый большой грех.

Я не знала, шутит он или говорит серьезно. Боялась одного: вдруг он сделает со мной то же, что и в прошлый раз. Но он не сделал ко мне ни шагу.

Я быстро нырнула в живую изгородь.

И сразу оказалась в аромате лип и ночных петуний. Они уже клонили головки вниз.

Я осторожно шагала между ними, боясь оставить следы.

У стены лазарета остановилась, прислушалась.

Где-то далеко зарычал его зверь. Довольно тихо. А потом еще тише. Потом наступила тишина. И я услышала первый голос первой птицы. Влезла в окно и опустилась на пол.

Понюхала волосы – они пахли горьким дымом, руки были грязные, колени – сбиты.

Я сорвала с себя халат и подставила голову под рукомойник…

Когда утром послышалось шевеление ключа в замочной скважине, я лежала, пряча под одеялом свои царапины, и была совсем слабой, как будто и правда заболела всеми известными в мире болезнями.

Воспитательница вошла с подносом, на котором стояла большая кружка с чаем и лежали несколько сухарей – прекрасный завтрак для больного желудка.

Она измерила мне температуру, покачала головой и сказала, что придется прислать ко мне кого-нибудь из девочек, так как лежать мне здесь одной опасно – вид у меня не из лучших.

– Кого тебе прислать для ухода, Пат? – спросила она ласково.

Я пожала плечами и сказала, что пускай это будет Лил.

– А что тебе принести? – снова милостиво спросила она. Наверное, у меня действительно был ужасный вид, настраивающий на сочувствие.

Я попросила книжку, тетрадь и ручку.

Воспитательница кивнула и вышла.

«Бедная Лил, – подумала я, – хорошую же услугу я ей оказала – будет сидеть в палате возле меня вместо того, чтобы загорать у бассейна».

Но молчунья Лил, по крайней мере, не будет мешать своими разговорами. И я смогу как следует помолиться.

Видимо, теперь это станет моим главным занятием.