Читать книгу - "Трактир «Ямайка». Моя кузина Рейчел. Козел отпущения - Дафна дю Морье"

я не могла бы назвать своим, если бы захотела. Знаешь, у нас на юге относятся друг к другу по-добрососедски.

— У меня никогда не было соседей, стало быть я не могу с тобой спорить, но мне всегда казалось, что жить в деревне — все равно что в стойле. Сунешь нос в калитку, а там и в чужой огород, и, если у соседа картошка крупнее, начинаются пересуды и ссоры. Сама знаешь: если у тебя на ужин кролик, то сосед учует запах у себя на кухне. Черт возьми, Мэри, это не жизнь.

Она засмеялась, потому что его нос сморщился от отвращения, а потом окинула взглядом его нагруженную повозку и царящий в ней беспорядок.

— А ты куда направляешься? — спросила она.

— Я возненавидел все вокруг, так же как и ты, — сказал Джем. — Я хочу убраться подальше от запаха торфа и болота, не видеть Килмар там, вдалеке, эту рожу, которая хмурится на меня от заката до рассвета. Вот мой дом, Мэри, все мое имущество здесь, в повозке, и я возьму его с собой и поселюсь там, где мне больше понравится. Я ведь с детства был бродягой: ни привязанностей, ни корней, ни долгих остановок. Наверное, я так и умру бродягой. Только такая жизнь мне по душе.

— В странствиях нет ни покоя, ни тишины, Джем. Господь свидетель, сама наша жизнь — это долгое путешествие, и ни к чему делать его еще более тяжким. Настанет пора, когда ты будешь мечтать о своем клочке земли, четырех стенах и крыше над головой, да еще о месте, куда лягут твои бедные усталые кости.

— Все вокруг принадлежит мне, Мэри, если на то пошло, с небом вместо крыши и землей вместо постели. Ты не в силах меня понять. Ты женщина, и дом — твое царство, со всеми повседневными мелочами. Я никогда так не жил и не собираюсь. Одну ночь я проведу на холмах, другую — в городе. Мне нравится искать удачу повсюду, то тут, то там, водить компанию с незнакомцами и дружбу со случайными попутчиками. Сегодня я встречаю на дороге человека и путешествую с ним вместе час или год; а завтра он уже навсегда исчез из моей жизни. Мы с тобой говорим на разных языках.

Мэри по-прежнему гладила лошадь, ощущая рукой ее влажное тепло, а Джем наблюдал за ней с тенью улыбки на лице.

— Куда ты поедешь? — спросила девушка.

— Куда-нибудь к востоку от Теймара, мне все равно, — ответил Джем. — Я больше не вернусь на запад, пока не состарюсь, и не поседею, и не позабуду о многом. Я думал двинуться на север за озеро Ганнис и отправиться в центральные графства. Люди там богатые, и толковый человек может поймать удачу за хвост. Может быть, когда-нибудь у меня заведутся деньги в карманах, и я стану покупать лошадей для собственного удовольствия, а не воровать.

— В центральных графствах безобразная черная земля, — сказала Мэри.

— Мне не важно, какого цвета земля, — ответил Джем. — Ведь торф с пустошей тоже черный, правда? И струи дождя, вытекающие из твоих свинарников в Хелфорде. Какая разница?

— Тебе лишь бы поспорить, Джем. В твоих словах нет здравого смысла.

— Какой может быть здравый смысл, когда ты приникла к моей лошади и твои растрепанные волосы смешались с ее гривой, а я знаю, что минут через пять-десять буду там, за холмом, уже без тебя. Я отправлюсь к Теймару, а ты пойдешь обратно в Норт-Хилл пить чай со сквайром Бассатом.

— Тогда отложи свое путешествие и тоже приходи в Норт-Хилл.

— Не будь дурой, Мэри. Ты можешь себе представить, как я пью чай со сквайром и качаю на коленях его детишек? Я человек не их круга, и ты тоже.

— Я это знаю. И потому возвращаюсь в Хелфорд. Я тоскую по дому, Джем. Я хочу снова вдыхать запах реки и ходить по своей земле.

— Тогда ступай! Повернись ко мне спиной и иди. Миль через десять ты выйдешь на дорогу, которая приведет тебя в Бодмин, а из Бодмина — в Труро, а из Труро — в Хелстон. Ну а в Хелстоне ты найдешь своих друзей и поживешь у них, пока не обзаведешься собственной фермой.

— Ты очень груб сегодня и жесток.

— Я груб с лошадьми, когда они упрямятся и не слушаются, но от этого я люблю их не меньше.

— Ты никогда в жизни никого не любил, — сказала Мэри.

— Я не слишком часто пользовался этим словом, вот в чем дело, — ответил Джем.

Он обошел повозку сзади и вышиб из-под колеса камень.

— Что ты делаешь? — спросила Мэри.

— Уже за полдень, я должен быть в пути. Я тут и так с тобой заболтался. Если бы ты была мужчиной, я бы предложил тебе поехать со мной, и ты забралась бы в повозку, сунула руки в карманы, и мы стали бы путешествовать вместе, пока тебе не надоест.

— Я бы согласилась, если бы ты отвез меня на юг, — сказала девушка.

— Да, но я направляюсь на север, и ты не мужчина, ты всего лишь женщина, и ты бы это скоро поняла, если бы поехала со мной. Сойди с дороги, Мэри, и не крути поводья. Я трогаюсь. Прощай!

Джем взял ее лицо в ладони и поцеловал, и Мэри увидела, что он смеется.

— Когда ты станешь старой девой в митенках, там, в Хелфорде, тебе будет о чем вспомнить. «Он воровал коней, — скажешь ты себе, — и ему было наплевать на женщин; и, если бы не моя гордость, я была бы сейчас с ним».

Джем забрался в повозку и посмотрел на нее, пощелкивая кнутом и зевая.

— До вечера я проделаю пятьдесят миль, — сказал он, — и потом буду спать, как кутенок, в палатке на обочине. Я разведу огонь и поджарю бекон на ужин. Ты будешь думать обо мне или нет?

Но Мэри не слушала; она стояла, повернувшись лицом на юг, стиснув руки и не зная, на что решиться. За этими холмами холодные пустоши превратятся в пастбища, а пастбища — в долины, по которым бегут ручьи. Мир и покой Хелфорда ждал ее у бегущей воды.

— Дело не в гордости, — сказала она ему. — Как ты не понимаешь, что это не гордость; мое сердце изнывает от тоски по дому и по всему, что я потеряла.

Джем не сказал ничего, но взял в руки вожжи и свистнул лошади.

— Подожди, — сказала Мэри. — Подожди, придержи ее и дай мне руку.

Джем отложил кнут, наклонился,