Читать книгу - "О нас троих - Андреа де Карло"

Но Паола и слышать об этом не хотела, она настаивала на Лучане, в честь своей матери, и так упиралась, что в итоге мы назвали девочку Элеттрикой, это Паолу устроило.

— Погоди, в чем дело? — встревожилась Мизия. — Вы что там, ссоритесь и страдаете из-за какой-то ерунды?

— Нет, — сказал я, — просто со мной, наверное, что-то не так. Я что-то совсем не умираю от счастья. На самом деле мне паршиво.

На другом конце провода Мизия молчала; я весь взмок, слушая треск и шорохи в телефонной трубке, бросая в автомат монетки одну за другой и думая, что, наверное, дела мои — еще хуже, чем казалось; но потом она засмеялась, хотя смеяться вроде было не над чем, и мне полегчало.

— Черт, да что смешного? — сказал я.

— Смешно и все тут. — Она продолжала смеяться.

— Что именно смешно? — спросил я громко, словно мог преодолеть голосом расстояние, злясь, что Мизия не относится ко мне всерьез, хотя это была ерунда по сравнению с тем, как мне уже полегчало.

— Да сама ситуация, — сказала она. — Так тебя и вижу.

— Ничего смешного, — сказал я, но сам уже пытался с юмором взглянуть на то, что происходит.

— Не переживай так, Ливио, — сказала она. — Когда появляются дети, приходится резко менять свои взгляды на жизнь.

Я хотел сказать ей, что дело не совсем в ребенке, что меня волнует другое, но в карманах не осталось ни монетки, и всего несколько штук лежало столбиком на самом телефоне.

— Я чувствую себя одиноким, вот что. Смотрю по сторонам, а все чужое и все чужие, черт знает что такое.

— И со мной так бывает, — сказала Мизия, и от того, что мне передалось ее легкое смущение, я воспрял духом — словно луч света просочился сквозь щелку в бетонной стене.

— У меня кончились монеты! — крикнул я. — Телефон глотает последние!

— Приезжайте к нам! — крикнула она, подстроившись под меня, потому что всегда умела подстраиваться под настроение собеседника. — Как только сможете! Не ленитесь! Мы вас ждем!

Монеты мои закончились, нас разъединили. Я вышел из телефонной будки, пытаясь понять, с какой стати я позвонил Мизии из телефона-автомата, а не из дома, и почему, когда в конце разговора она употребила множественное число, почувствовал едва заметный укол разочарования.

Когда нашей девочке исполнился месяц, я снова предложил Паоле поехать в Париж, и у нас опять вышла яростная перепалка на счет того, возможно ли куда-то вести такое юное существо. Мы еще несколько дней это обсуждали, и наконец, видимо, вконец измученная, Паола сдалась: «Ладно, раз ты никак без этого не можешь».

Я тут же позвонил Мизии, но не застал ее дома и оставил на автоответчике сообщение с просьбой перезвонить — она не перезвонила. На следующий вечер я дозвонился.

— Ты знаешь, просто чудо, мы решились. Едем к вам! — закричал я.

— Ливио. Сегодня утром умер отец Томаса. Мы улетаем в Буэнос-Айрес, — сказала Мизия.

— Че-ерт, — сказал я, будто школьник, на бегу врезавшийся головой в стену. — Сочувствую, — добавил я, и мне было плевать на отца Томаса, несмотря на всю боль в голосе Мизии, я так за себя расстроился, что едва дышал.

— Позвоню тебе, когда вернемся, — сказала Мизия. — Сейчас мы слишком потрясены, и не можем думать ни о чем другом.

— Конечно, — сказал я. — Я все понимаю. Спокойно вам долететь. Передай всем мои соболезнования.

Сидевшая тут же, в гостиной, Паола смотрела на меня вопросительно.

— Мы не едем в Париж — довольна? — положив трубку, сказал я ей, словно виновата была она. И мне действительно казалось, что так и есть.

Мизия позвонила из Аргентины в конце марта: сказать, что после смерти отца Томасу пришлось взвалить на себя сложный и запутанный семейный бизнес, ни в какой Париж они не поехали и не собираются, отдали Ливио в школу в Буэнос-Айресе.

Мы поклялись друг другу, что найдем способ повидаться, неважно где и когда, но наши обещания были такие неопределенные, что лишь еще сильнее расстроили нас обоих.