Читать книгу - "Отпечатки - Джозеф Коннолли"

Я должен был (просто должен) присесть. Мне понадобились обе руки и все мои силы, чтобы сперва отлепить, а затем отстранить от себя Джуди с ее удушающей хваткой. Я сел, где пришлось, а она скорчилась рядом со мной. Лишь тогда (я не пытаюсь объяснить: я просто рассказываю) я вспомнил, что здесь Бенни и Каролина. До сих пор мне казалось, что перекличка закончена: все на месте, кто должен быть. Так что их мне пришлось искать. О. Вот они. У стены, рядом с Джоном и Фрэнки. Почему же я их не заметил? Когда засек Джона в самом начале? Не знаю (я не пытаюсь объяснить: я просто рассказываю). Каролина была, пожалуй, — задумчива? Она выглядела… покорной — наверное, точнее описать не смогу. Словно сидит в приемной перед кабинетом врача, случайно оказавшись среди толпы намного более больных людей, и всем им назначено раньше, чем ей. Или, может, ее рейс, как только что объявили, задерживается на неопределенный срок, и не в ее силах сделать хоть что-нибудь, разве что… если не усмехнуться, то хотя бы смириться. Бенни сидел на полу рядом с ней — возил вверх-вниз по ее ноге красно-желтую машинку, автобус, грузовичок… какую-то штуку с колесиками, которая пронзительно и ритмично щелкала с каждым оборотом колеса (и ниже и чаще — когда он давал задний ход). Вокруг него лежали груды разорванных упаковок: похоже, Бенни единственный, кто открыл свои подарки.

Сейчас я сидел за столом напротив Джуди — все еще около двери и очень особняком от остальных. Она будто собралась заговорить — и мне пришлось отвести взгляд. Сколько у меня еще времени, раздумывал я, прежде чем начнутся вопросы? Если Джуди прорвет плотину, хлынувшей водой меня скоро разорвет на куски. Но она, Джуди, так ничего и не сказала: передумала. Однако вскоре глаза ее и губы снова оживились: она готовилась заговорить. Я собрался с силами (мне пришлось). Потому что это был всего лишь (я знал это — с той самой минуты, как вошел, конечно, я это знал) вопрос времени — разве не так? И, похоже, время пришло. Но того, что она сказала, я никак не ожидал. По правде говоря, я был ошарашен. Она, Джуди, протянула ко мне руку, коснулась моих пальцев и сгребла их.

— Не надо… — прошептала она. — Не надо, Джейми… Погаси.

Я дернул головой и обернулся к ней — в вихре движения я потерял равновесие.

— Что?.. — озадаченно пробормотал я, пытаясь за что-нибудь уцепиться. — Что?..

Ее глаза выразительно смотрели на мои пальцы — и сигарету, дымившуюся между ними. Рядом с моей бледной и дерганой рукой валялись два изогнутых, растертых, с силой вдавленных в столешницу окурка. Я посмотрел на сводчатый потолок и пал под натиском нового, безумного удивления. Слезы — брызнули слезы: частые и горячие — выдавились сквозь сморщенные, расплавленные веки. Я потушил сигарету (одну из трех, значит, бессознательно мною выкуренных), потому что сейчас мне требовались обе руки, чтобы закрыть лицо. И в тот краткий миг, когда я еще не зажмурился, я мельком заметил Гитлеров: ни разу прежде я не видел, чтобы они улыбались.

— Тебе еще не пора?.. — спросила Джуди голосом тихим и отсутствующим. Джейми с трудом ее слышал. Как будто с каждым произнесенным словом она извинялась за то, что вообще говорит, а может, даже за то, что находится здесь. — Не пора наверх?

Джейми поворачивался под пальцами Джуди, которая стояла у него за спиной, и массировала ему виски — машинальнее, чем обычно, казалось Джейми. Он посмотрел на часы, хотя и без того точно знал, сколько времени.

— Пара минут, — сказал он. — Еще пара минут.

Джуди кивнула. Ее руки замерли — а затем она, видимо, вспомнила, чем занимается, и они вяло вернулись к своим обязанностям.

— Не знаю, куда Тедди подевался. Не видела его утром. Не знаю, где он. Он глаз не сомкнул. Как и все мы, я так думаю. Потому что мы все… все наперекосяк, да? Гм? Джейми? Рождественское утро… совсем не таким оно должно быть…

Джейми потянулся назад и погладил ее по руке.

— Знаешь, ты не должна этого делать. Если не хочешь…

— Гм? Делать чего? А — твоя голова. Думаю, пока хватит. Если ты, гм, не… Я все равно неправильно это делаю, если честно.

Джейми встал и обнял ее, когда услышал первый резкий вдох, предвестник последнего приступа сухих и болезненных рыданий.

— О, Джейми. О, Джейми. Я в ужасе от собственной слабости. Я просто не могу… вынести…

Джейми, что уже стало для него привычным, не мог сказать ничего — ни ей, ни кому другому. Он осторожно отстранился, и Джуди посмотрела на него умоляюще. Он щелкнул по циферблату часов и указал на потолок. Джуди кивнула с печальным пониманием.

— Надеюсь, она… передай ей, что я ее люблю, хорошо, Джейми? Бедняжка Элис. Бедняжка Элис. Я должна была поехать с ней. Но я не смогла. Я просто не смогла.

Ну нет, подумал Джейми. Элис бы тебя не пустила. Я предлагал. Поехать с ней. Нет — она и слышать не хотела. Она проснулась, сказала она, в ужасе, где-то на рассвете. Ненавидя себя за то, что вообще уснула. Почему ты им позволил, Джейми? Почему позволил им дать мне эту дрянь? Мое место рядом с Лукасом. Куда они его отвезли? Куда ты ездил?!.. А Джейми коротко кашлянул и посмотрел вниз и в сторону: хорошо бы исчезнуть куда-нибудь. Ну, вообще-то, Элис, я, ну… не ездил. Никуда. С ним. Я знаю, что должен был. Но не поехал. Я просто — не могу объяснить. Но я знаю — я знаю, где он — о господи, Элис, пожалуйста — пожалуйста, не смотри на меня так. Я просто не мог ни о чем думать — ты же понимаешь? Гм? Смотри — смотри: бумаги — они оставили… бумаги. Он там. Мы поедем. Поедем прямо сейчас. Хорошо?

Но нет. Она, Элис, и слышать не хотела. Она поедет. Одна. Но, Джейми, — я хочу поговорить с тобой сразу по возвращении. Хорошо? В полдень. Полдень устраивает? Джейми кивнул. Полдень, хорошо. Потому что вернулась прежняя Элис, и даже более того — оживленная, с неестественно-яркими глазами и очень ответственная — в ответе, если угодно. Что в некотором роде стало облегчением; хотя, с другой стороны, совсем напротив (это, похоже, лишь подстегнуло мой страх).

Итак. Ладно. Сейчас полдень. Рождественский полдень. Господь всемогущий. Шагая по коридору, я заметил, что здесь очень жарко. В Печатне, похоже, слишком сильно натоплено. Может, надо сказать об этом? Тычку. Потому что это Тычок, знаете ли, обычно заботится о… подобных вещах. Впрочем, наверное, это не важно.

И. Я вновь стою в комнатах Лукаса, среди его вещей. Я погладил прессы, каждый по очереди, и прошел в заднюю комнату, где услышал шелест и метания занятой женщины, которой надо за стольким присмотреть. А еще я уловил запах… запах, который не мог толком… о да. Я понял. Я понял это за секунду до того, как увидел Элис и она махнула рукой на кресла. Сигара выглядела такой большой и странной в ее тонких пальчиках; я вдыхал аромат хорошей гаванской сигары, пока сидел и ждал. Дергал шнурок, сидя на краю кресла. Ждал дальше. Элис все время наблюдала за мной, рывками посасывала сигару, каждый раз, похоже, с удивлением обнаруживая дым во рту и быстро выдыхая его с явным отвращением. В конечном счете я заговорил первым: