Читать книгу - "Павел II. В 3 книгах. Книга 2. День Пирайи - Евгений Витковский"

Неделю назад, точней, шестого дня, кажется, дворянин Шелковников обмолвился, что в Англии наследники Лофтуса грозят, что, мол, в случае реставрации Романовых в России опубликуют какие-то свои семейные документы. В подобном заявлении ничего неожиданного не было, кто только и чего только не заявлял по поводу Дома Романовых за последний год всеобщего увлечения династией. Но содержалось в заявлении нынешних Лофтусов и нечто другое, чистая наглость в заявлении содержалась: лорды и лордята заранее сообщали, что половина стоимости английского имущества в России на 1916 год была бы достаточной компенсацией для них и, получив таковую, они публикацию своих семейных документов могут отложить. Шелковников был очень удивлен смеху Павла по этому поводу, — черт ведь знает этих англичан, что они там у себя хранят. Павел же подумал — знали бы Лофтусы, во что влезают, все бы как один сделали себе харакири. Личность лорда-хлыста была им явно плохо известна и, конечно, не очень украсит семейную честь — это насчет свального греха у хлыстов и еще чего похуже. Половину имущества, кстати, они могут получить и заодно уж принять на себя половину долгов России на тот же год, образовавшихся благодаря бездарному правлению младшей ветви; разницу могут выплатить в любой полновесной валюте. Нет уж, хватит нам Англии: Павел Первый был ею убит, дедушка Александр из-за ее происков сколько лет вынужден был скрываться под чужим именем, понимая, что через год-другой после Таганрога, не в двадцать седьмом, так в двадцать восьмом Англия расправилась бы и с ним. Хватит! Больше в российские дела эта страна лезть не будет!

Павел нервно ударил костяшками пальцев по подоконнику, и стало больно. Он заметил, что у топтуна на противоположном тротуаре рука тоже дернулась. Он что же, прямо вот столько времени только за мною и следит? Павел вспомнил слова покойного Абрикосова, что того, который на другой стороне улицы стоит, на пустое место назначить нужно. Ничего себе совет. У меня все места пустые. Даже мое, императорское — и то пустое пока.

Павел устал за день. Не считая четырех сотен страниц исторических трудов, он прочел еще и проект идеологического обоснования перехода России в высшую стадию строительства социализма, привезенный вчера от Шелковникова его армянским родственником. Кстати, этот родственник, как говорит Шелковников, готовит очень хорошо. Черт возьми, как есть-то хочется!.. В проекте Павлу понравилась основная мысль: монархия — тезис, социалистическое государство антитезис, социалистическая монархия — синтез. Иными словами говоря, понятными народу, социалистическая монархия — это и есть коммунизм. Налицо диалектическая триада, ясней ясного. Но вот остальное… Тяп-ляп, все наспех. Ну в какую безответственность надо впасть, чтобы говорить о нерушимости нынешних границ? Старшие Романовы разве такие границы для России устанавливали? Какое такое братство всех народов и религий, когда даже в самых глухих уголках Африки всем известно, что наилучшая вера — православная? С другой стороны, насчет необходимости сплотиться в единый строй перед лицом грозного внешнего врага — хорошо. Только — а ну как спросит кто, что это за внешний враг? Приготовить врага немедленно! Впрочем, ума у теоретиков большого искать нельзя, на то они и теоретики. Скажешь им, что плохо — так они вместо «внешнего» накарябают «внутреннего», а нам только стрельбы в собственной избе недостает! Впрочем, еще в июне спросил Шелковников Павла — как быть с евреями. Допустить ли антисемитизм, или, напротив, дать волю антисионистским выступлениям масс? Павел, брезгливо морщась, сказал тогда: «М-м… Любезный Георгий Давыдович, утруждаете вы мелочами и себя, и меня… Сами же говорили, евреев у нас очень мало. Ну, так и любить их, и дело с концом…» Кажется, шелковниковское ведомство уже спустило на места циркуляр: «Любить евреев!» Наверное, сердобольные крестьяне уже прячут этих самых евреев от чересчур обильной любви горожан и других преисполненных любовью элементов. Можно ли решить такую проблему проще, чем двумя словами? В том, что проблема решена, Павел не сомневался, ибо о евреях с той поры Шелковников больше не заикался.

Еще с осторожного разрешения того же генерала заявился — уже в июне некий товарищ Эдмунд Никодимович Арманов. На кой черт мне его имя-отчество, а даже и фамилия? Молодой, моложе меня. Сообщил, что он заместитель верховного вождя российских фашистов. Что в эмблеме у них две скрещенных Спасских башни. Что хотят они сильную личность. Что престольный праздник для них — день рождения Гитлера. Что много они от меня ждут. Какого черта они от меня ждут чего-то? Слабошерстый — так, что ли? — гуманизм им не годится в исторической перспективе? Больше меня в истории, значит, понимают, а я историк. Вот Гитлер им занравился. Так ведь именно истории, гады, именно истории не знают ни хрена, ни на йоту, ни на грамм! Ведь именно режим их возлюбленного фюрера в исторической перспективе может рассматриваться как раз только в виде самом скверном, слабовольном и гуманном в худшем из значений этого слова! Скажите, был ли шанс у преступника, если он, ясное дело, выживал, но ведь и под автомобилем тоже можно погибнуть, — просидеть при Гитлере в лагере больше двенадцати лет? Именно в такой срок возник и развалился режим. Мы такими мелкими категориями мыслить не можем! Предположите, болваны, что продержался бы режим этот двести лет, — а он просуществовал бы, если бы вообще мог это сделать, не сомневайтесь, — кого бы злейшие враги режима потом посадили на скамью подсудимых в Нюрнберге? Все двадцать поколений покойников-преступников? Или только последних по времени и занимаемой должности? Ну, было бы публичное порицание, всякие там страдательные охи, что прадеды ошиблись. Нет, раз уж вы не смогли устоять — будьте любезны отправиться на помойку истории.

Дурачки вы все с генеральской вашей мечтой и с полоской на брюках. Три тысячи лет рабства в древнем Египте! Военный коммунизм Ван Мана накануне нашей эры в Китае! Вот это — образцы. Шутки шутками, но создавать государство меньше чем на десять тысяч лет просто не стоит. Ну, пусть продержится оно меньше скажем, пять тысяч лет. Так ведь не мало все-таки! Игра свеч стоит. Уж если бы что-то и делать по вашей логике, то, коли уж приспичило вам иметь сильную личность, то бороться нужно с личностью слабой! Вот! Никакого геноцида, если вы не кретины. Только отдельная личность может быть врагом государства, никаких там обобщений, никто не должен предполагать, что он враг людей от рождения. Только в силу своих ошибок, своих преступлений и ошибок отдельная личность становится враждебна государству — тогда ее искореняют. Учитесь! Как раз болтовня о сильной личности и погубила ваш возлюбленный третий рейх!

Кроме того, уже второй раз Шелковников спрашивал Павла — что он думает о фигуре Исаака Матвеева. Павел оба раза отмолчался. А что император может думать о человеке по имени Исаак? Любить его и все тут! Ясно?

Малая подвижность образа жизни уже раздражала Павла. В долгие, но так быстро пролетевшие месяцы жизни в деревне — помимо горизонтальной, так сказать, работы по вечерам — была все же возможность иной раз выйти подышать к реке, воздух там был опять же деревенский, не городской. Ну, и сколько-то физических упражнений перепадало на тренировках с Джеймсом. В бывшем посольстве же, помимо опять-таки горизонтальных занятий, имелась только возможность выйти в бедный садик, заросший главным образом иван-чаем, как и у канадского соседа. Воздух здесь был тоже городской, не деревенский. Вернулись регулярные свердловские головные боли. Тьфу, екатериносвердловские. Так что все ж таки делать с Катей? Не любить же ее, она не евреи…