Читать книгу - "Бесы пустыни - Ибрагим Аль-Куни"

Снаружи вновь донеслось пение небесных птиц, распевающих свои ликующие песни под сенью садов, однако, великий покой продолжал оставаться главенствующим языком во всей округе.

Откушал он и отпил из предложенного и возблагодарил бога небес и земли и отвесил два поклона молитвы. Воздал благодарность и жителям самого Вау и обнял славного шейха на прощанье. Старик проводил его до самой городской стены, у врат которой странник обнаружил ожидавших его трех верблюдов, груженных товарами и припасами. Там же зашевелилось в груди несчастного бродяги дьявольское искушение, и потребовал он вдобавок ко всему также и вязанку дров — разводить в пути костер да готовить еду, совершенно запамятовав, что жители Вау читают язык мыслей и самих поползновений. Старик улыбнулся в ответ спокойной, но загадочной улыбкой и приказал привести ему еще одного верблюда, нагруженного ветвями пальм и бревнами дров.

К вечеру странник покинул пределы Вау. Поднялся он на вершину песчаного холма и скрылся за дюнами. Дождался захода солнца и выкопал в темноте яму, водрузил в нее первый ствол, как указатель, ведущий к Вау. Любопытство снедало ему сердце, он решил выставить указатели, ведущие к затерянному оазису, которые могли бы привести туда и весь его род. Он не знал, что нарушил договор в тот момент, когда сообщил родне о своем сокровище, решив установить знаки, ведущие к нему, чтобы превратить вечно странствующий оазис в постоянный удел захвативших его людей. Он был счастлив, потому что не принадлежал к тому типу вечно ненасытных неутолимых искателей золота и кладов, он забыл, что есть презренный болтун, не сохранивший за всю свою жизнь ни одной тайны. Он надеялся, что придет тот желанный миг, когда он доберется до становища, чтобы рассказать всему роду-племени о своем открытии, поискам которого жители Сахары посвящают все свои жизни. Скаредный бродяга прекрасно знал, что люди ему не поверят, и начал высаживать дрова и втыкать в песок пальмовые ветви, чтобы застолбить путь-дорогу к оазису-миражу. Так послушайте же, люди Сахары, своего сказителя-глашатая: любопытство есть порок, не менее отвратительный, чем алчность. Пусть о том разумные среди вас дадут знать небрежным, а присутствующие ныне сообщат отсутствующим! Целый день сажал скиталец свои палки, а когда наступил вечер, и вознамерился он готовить еду на ужин, сгустилось небо, и потемнел лик Сахары. Не было еще и полуночи, как налетела буря и перепахивала песчаные барханы и дюны не переставая три дня подряд. Улетели прочь все никчемные указатели бродяги, лишился и верблюдов, и припасов. Обнаружил он, что остался один, заблудился в пустыне без средств, без сил, жажда иссушила все естество его, свела ноги, ослепила и лишила рассудка.

С тех пор не помышляли больше кочевые племена даже мечтать о спасении, не приводя в назидание последствий такого порока как любопытство. Так вот, жители Сахары: коли смилостивилось над вами небо и распахнул перед вами Вау врата свои, не забывайте, что вступили вы в него нагие, в обличье Адама и Евы, когда узнали те, что они голые. Позабудьте, что набрали вы сокровищ и разведали сокровенное. Знайте, что стремление вернуться туда есть грех, потому что застенчивый Вау непременно покинет место и уйдет в Неведомое, чтобы очиститься от следов пота, получившего в нем приют человека.

Ба: изложение второй легенды.

Второй странник — купец. Заблудился по пути к колодцу во время поездки в Зувейлу. Он отпустил троих из своих верблюдов, чтобы освободиться от груза, свернул с караванной тропы и направился на север, думая, что таким образом сократит путь к оазису. Странник до того самого дня не ведал, на какие хитрости может пойти пустыня, когда решит почтить своим гостеприимством странствующего путешественника и поманит его в свое лоно, используя человеческую боязнь остаться без питья. Страх жажды лишает разума. А если рассудок покинет путешественника, попадет он в ловушку, и мираж уведет его в совершенно противоположную сторону. Первую ошибку странник совершил, когда напугала его бесконечность Сахары, и он поддался страху потеряться в ней. Вторую ошибку он совершил, когда отошел от караванной тропы и последовал неизвестной дорогой в пустыне, руководствуясь памятью, а не рассудком. Неведомый путь и привел его в неведомое, и никаких оазисов он так и не встретил.

Наступил момент, когда сахарца покидает чувство стыда, и скиталец обращается прямо к жестокому солнцу и срывает с себя всю одежду. Упал он на колени нагой, на раскаленные камни и закричал в отчаянии: «О господи!..». А затем свалился лицом ниц в окружавшем его пылающем пространстве и… отошел в иную Сахару — пропал в Неведомое.

Только Вау встал у него на пути, и он обнаружил себя в мягкой постели, на пуховых, шерстяных и ватных подушках, в окружении полупрозрачных тонких стен, расшитых щедро венками из цветов Дрока. Вокруг его постели образовали круг несколько мужчин, взгляды которых не покидала приятная улыбка. Улыбка загадочная, но мягкая и достойная. Немного в стороне от постели расположилась группа прекрасных дев, облаченных в разноцветные тонкие одеяния. Снаружи доносилось пение разноголосых птиц, делившихся радостью в бескрайнем пространстве садов. Когда скиталец очнулся от небытия, вернулось к нему сознание, и он услышал журчание воды. Ему в голову закралась мысль, что уже слышал это прелестное журчание, когда спал, находился в беспамятстве, даже слышал все эти звуки непрестанно с самого дня своего рождения, еще до рождения, когда-то, он не знал когда… Вода журчала, когда пахала землю, вода озорничала, когда дразнила скалы, перекидывалась шутками с лесами и рощами и любезничала с камешками. Что может быть приятней языка бегущей, струящейся воды! Что приятнее течения — течения постоянного, вечного, которого Аллах лишил Сахару! Спрашивается: что же могла наделать Сахара, чтобы заслужить такое наказание?

Он долго прислушивался к своевольному, таинственному языку воды. Затем обратился к ближайшему мужчине, чтобы спросить его о течении ручья, и мужчина ответил ему улыбкой и вопросом, прежде чем странник успел задать свой:

— Да. Этот поток вечен. Это река!

— Река?

Мужчина утвердительно покачал чалмой, не говоря ни слова, и странник произнес.

— В Сахаре тоже реки… Старые реки. Следы рек таятся в ее плоти, словно старые морщины мудрости, украшающие чела ее жителей. Правда, вода течет по этим руслам лишь однажды в столетие; нет — в тысячелетие. Наверное, так. Потому что жаждущая Сахара торопится к пересохшему руслу в надежде обрести дар небес. В Сахаре человек отдаст жизнь свою за то, что ты укажешь ему на струящуюся воду. Так что же такого наделала Сахара, чтобы лишиться воды, чтобы заслужить проклятие небес?

Он поднял взор к небу и произнес с болью в голосе, не ожидая ответа:

— Как жалко Сахару! Как жалко Сахару!

Он провел отсутствующим взглядом по степенным спокойным лицам и продолжал:

— Никто не знает, каким мучениям подвергают себя жители Сахары, чтобы хотя бы раз в жизни посетить Вау! Вы не знаете, что означает для сахарца услышать журчание воды, струящейся в садах, меж камней, которые она облизывает своим языком, и в рощах, которые она обегает с озорством и соблазном… Вода! Вода! Нет ничего прекраснее воды!