Читать книгу - "Дождь из высоких облаков - Сергей Алексеев"

Надежда тупо выслушала это и переключила канал.

Там было то же самое, и все сначала...

Она выключила телевизор и вспомнила, вынула из шкафа бутылку «Наполеона», ушла на кухню и там стала выливать его в раковину.

Золотистая струя была густой и текла толчками с бульканьем.

Всполоснула бутылку под краном, решительно спустила в мусорное ведро. Потом прошла в спальню, достала из-под подушки форменную рубашку, прислонила ее к лицу, вдохнула запах и невольно опустилась на кровать.

Сколько так просидела, Надя и сама не знала. Наконец нехотя свернула рубашку в тугой жгут, с сожалением ушла на кухню, открыла мусорное ведро...

Но вспомнила пронзительную картину: склад ненужной мебели в ДК «Меридиан», тесный диванчик с гнутыми ножками и два обнаженных, сплетенных тела – их танец в неверном свете, падавшем из-под двери и все делавшем призрачным, почти нереальным...

Передумала. Нашла пакет, убрала в него рубашку и снова вернулась в спальню.

За задней стенкой зеркального столика было что-то вроде тайника, там уже лежал пистолет, отнятый у Георгия. Спрятала туда рубашку, придвинула столик к стенке и обессиленно села на пуф.

В зеркале отражалось усталое от маеты лицо...

* * *

Во дворе дома Надежды, за «ракушками», удачно вписавшись между сугробов и почти сливаясь с ними, стояла белая, полузаметенная машина.

Илья дремал, откинув спинку сиденья, на панели лежал бинокль и сотовый телефон. Из динамиков доносился заунывный голос флейты. Стекла уже покрылись изморозью.

Он встряхнулся от озноба, запустил двигатель, взял с пассажирского сиденья термос, налил горячего кофе. Однако пить сразу не стал, приспустил стекло и с минуту рыскал биноклем по окнам квартиры Надежды.

Разглядел ее в окне – смутная фигура, кажется, перебирала бумаги на столе.

Успокоился, закурил сигару и начал маленькими глотками пить, но тут кто-то появился на ступенях подъезда – он резко поставил стаканчик, расплескав кофе, схватил бинокль, но помешала сигара...

Кое-как приловчился – какой-то старик с палочкой набирал код домофона...

Она все-таки села рисовать платье.

На столе теперь лежала кипа журналов моды, стопка листков, карандаши и фломастеры.

Надежда листала журналы – все не нравилось...

Попробовала пофантазировать: тонкий силуэт в одну линию... И смяла листок, бросила в угол...

Открыла шкаф с мамиными платьями по моде семидесятых – вырезы, рюшечки, штапель, ситец. Понравилось одно, белое вечернее. А может, и свадебное...

Тут же сбросила халатик, примерила перед зеркалом...

А ничего! Даже хорошо! Элегантные и завлекательные разрезы по бедрам – подол не мешает танцевать.

Только чуть широковато в талии.

Достала свои белые туфли, надела, покрасовалась – чего-то не хватает. Порылась в шкафу, но не нашла ничего подходящего. Огляделась по сторонам – и сдернула узорчатую накидку со швейной машинки, стоящей в переднем углу на табурете как памятник.

Накинула на голову, подобрала кромки, сотворив некое подобие фаты.

Погляделась...

И понравилась себе!

Прошлась взад-вперед важно и торжественно...

И внезапно заметила в зеркале какие-то синие сполохи!

Остановилась, подождала – сполохи не исчезали: методичные, равномерные, они заставляли зеркало на мгновение вспыхивать голубым отраженным светом.

Наконец спохватилась, осторожно подошла к окну и, раздвинув тюль, выглянула...

Прямо у подъезда стоял темно-синий джип, и мигалка на его крыше вращалась немо, озаряя двор синим светом...

За спиной задребезжал пронзительный звонок черного массивного аппарата...

Илья заметил синие сполохи с некоторым опозданием: замерзшие стекла были подняты. И когда он опустил одно, было уже поздно: трехдверный джип с мигалкой на скорости въезжал во двор, забитый машинами.

Он сразу же хладнокровно запустил двигатель, потер запотевшее лобовое стекло, включил печку на полную мощность и подал машину назад.

Однако джип остановился прямо напротив подъезда и тем самым перекрыл выезд.

Синий «попугай» в тот миг вызывал совершенно однозначную реакцию. Илья вышел из машины, не выключив двигателя, пригибаясь, но удерживая мигалку в поле зрения, прокрался вдоль редко стоящих «ракушек» ближе к углу дома и замер.

Из джипа никто не выходил...

Укрываясь за сугробом, он перебежал к дому и спрятался за углом, откуда открывался путь к отступлению: на улице было довольно людно...

Маячок слепил, очки запотевали, но Илья ждал за углом, прилипнув к стене дома.

Джип так и оставался у подъезда и белел, медленно засыпаемый снегом.

* * *

Телефон замолкал и снова звенел, а она металась по квартире в полном замешательстве.

Журналы и бумага, случайно задетые, слетели со стола и устелили пол – она ничего не замечала.

Не снимая маминого вечернего платья, надела шубку, схватила шарфик и бросилась к двери, но тут сообразила, что на ногах модельные туфли...

Вернулась, скинула их и, уже натягивая сапоги, увидела на себе платье – как в таком виде?

И в этот миг слишком надолго замолчал назойливый телефон – наступила минутная, страшная пауза.

Стараясь не спугнуть тишину, Надежда осторожно застегнула замки – телефон молчал.

Она села на табурет возле зеркала, стянула шарфик.

Черный аппарат в сумерках передней напоминал мертвый камень.

Дотянувшись, она сняла трубку – громкий, вибрирующий гудок. Опустила трубку на рычаги, ссутулилась.

Вялая рука нащупала «молнию» на одном сапоге, расстегнула и потянулась к другому...

Звонок подбросил ее. На ходу застегивая замок и прыгая на одной ноге, она добралась до двери, распахнула ее и вылетела на площадку.

Телефон дребезжал в полной тишине...

А Надежда неслась по лестнице.

Из соседской квартиры выглянул Георгий и отпрянул, прикрыв дверь.

Надежда пробежала мимо.

Георгий вышел на площадку, спустился к пыльному лестничному окну, в котором играли синие сполохи...

Илья стоял, прислонившись к углу дома. Ветер трепал полы длинного черного пальто и лохматил волосы.

Он увидел, как из подъезда вышла Надежда – спустилась по ступеням, и в тот же миг распахнулась пассажирская дверца.

Из-под ее длинной шубы торчало что-то еще более длинное и белое...

Она неподвижно и молча стояла перед открытой дверцей, запахивая полы, и ветер вырывал из ее рук белый вязаный шарф. По лицу, словно отблески далекой грозы, скользили голубоватые сполохи.