Читать книгу - "Роман о любви и терроре, или Двое в «Норд-Осте» - Эдуард Тополь"

За что погибли ваши возлюбленные? А дети? А все остальные?

Джихад? Священная война? Война во имя Аллаха? Интересно, нашли вы в Коране, какой в ней смысл?

Думаю, что нет. Потому что Там, Наверху, нет сантиментов, нет этических норм и жалости.

Он – Тот, Кто там, наверху, – мыслит, я уверен, иными категориями.

Однако и здесь…

Чеченцы погибли за честь Чечни?

Русские погибли за честь России?

Но стоимость их жизней не рискнул определить московский суд – стоимость чести России будут, похоже, определять в Страсбурге…

А самое горькое, что даже эта трагедия ничего, ни-че-го не изменила в российской жизни.

В США буквально назавтра после гибели Всемирного торгового центра всю страну охватил феноменальный и совершенно спонтанный шквал патриотизма. Я видел это своими глазами, я был там в эти дни. Без всякого призыва правительства и без участия каких-либо пиаровских структур окна всех домов и все до единой автомашины американцев украсились национальными флагами, и все хайвеи, парквеи и улицы превратились в круглосуточные потоки трепещущих под ветром американских флажков. В моду немедленно вошла одежда с изображением американского флага, где только можно – на бейсбольной кепке, на джинсах и даже на плавках и купальниках. А самое главное: люди стали втрое доброжелательнее друг к другу, на улицах прохожие – абсолютно все! – говорили встречным: «Hi! How are you?» – и это не было формально-стандартным приветствием, это звучало декларацией заботы каждого друг о друге в семье, неожиданно сплоченной гибелью почти трех тысяч человек.

Через две недели сумма частных пожертвований в Фонды помощи пострадавшим от теракта и Фонд помощи семьям пожарных и полицейских, погибших при спасении людей в ВТЦ, достигла 600 миллионов долларов, через месяц – миллиарда! Где-то на третьей неделе по телевизору объявили, что прием донорской крови остановлен – ее сдали уже больше, чем позволяли возможности ее хранения.

Помню, как президент Буш сказал тогда, что те, кто называет американцев нацией бездушных и бездуховных роботов, пусть покажут нацию, которая за один месяц собрала миллиард долларов частных пожертвований на помощь своим согражданам!

Конечно, я понимаю, что негоже уровень жизни американцев, у которых школьная учительница или медсестра зарабатывают 35-45 тысяч долларов в год, а рядовой полицейский – 45-60 тысяч, сравнивать с российским, где школьная учительница получает 1000 рублей в месяц, а милиционер кормится со своего поста на уличном перекрестке. И все-таки для меня было нечто шокирующее в полной инертности российской публики, которая буквально назавтра после трагедии на Дубровке вернулась к своим будням как ни в чем не бывало – словно разошлись после спектакля или телесериала. Если 27 октября у ворот 13-й клинической больницы, в которой лежали больше 300 заложников, толпа журналистов стояла часами в ожидании каждого выздоравливающего, то 28-го там были только иностранные журналисты, а еще через день в такси водитель мне сказал: «Да ну его слушать это радио! Все про теракт да про теракт! Надоело!»

Знаете, Вера, мой брат и его жена, побывавшие 11 сентября в самом пекле катастрофы ВТЦ в Нью-Йорке и выжившие там буквально чудом, рассказывали, как, выбравшись из руин и облака бетонной пыли над Уолл-стрит, они вмеcте с сотнями других пострадавших перебежали через Бруклинский мост и увидели тысячи людей – настоящий живой коридор, встречавший спасенных соками, едой, водой, лекарствами и мобильными телефонами, по которым можно было позвонить домой и сообщить о своем спасении. Такси и автобусы бесплатно развозили их по домам…

И потому, когда 27 и 28 октября я стоял под дождем у ворот 13-й больницы, мне с моей уже американизированной, видимо, психикой показалось диким и гнетущим, что ни один из роскошных московских супермаркетов вроде «Перекрестка», «Рамстора» и «Седьмого континента» не прислал в эту больницу фрукты и соки, что владельцы цветочных бизнесов не украсили больничные палаты цветами, а бутики ГУМа не подарили выздоравливающим одежду. Родственники выживших заложников, только что переживших почти трое суток террора и ужаса на грани жизни и смерти, часами стояли под открытым небом и дождем со снегом – без всякой информации и словно не у ворот больницы, а у ворот тюрьмы. Заложники и заложницы, чья верхняя одежда все еще оставалась на вешалках в гардеробе Театрального центра, сами, пешком выбегали, зябко съежившись, из этих ворот под зонтики своих родственников, словно не герои, пережившие теракт и заново рожденные на праздник жизни, а зеки, выпущенные на свободу в сиротское пространство холодного дождя и безучастия…

Одна из заложниц рассказала мне, что там, в зале «Норд-Оста», когда они под дулами пистолетов террористов смотрели новости по ТВ, кто-то из них же, заложниц, сказал: «Если бы я была дома и смотрела это по телевизору, я бы сказала: «Какой ужас!», повернулась бы и пошла спать»…

Но, как писал Светлане Губаревой Сэнди Букер, если общество безучастно смотрит на гибель одного невинного человека, то рано или поздно весь народ будет жить в страхе. И все плохое может повториться снова…

Почему я пишу это вам, Вера? Во-первых, потому что даже вы, русская, полюбившая чеченского террориста настолько, что, закрыв глаза, принимали от него золото с кровью его российских жертв, – даже вы поняли теперь, что в терроризме и джихаде нет ни смысла, ни человечности.

Ирландские террористы уже десятилетия терроризируют англичан. Палестинские террористы полвека терроризируют израильтян. Баски взрывают испанцев. Кто-нибудь из них добился своей цели?

Терроризм слеп, наивен, безрассуден и бесчеловечен. Терроризм – это просто смерть, без смысла и оправдания. Это в детских сказках, женских романах и голливудских фильмах любовь сильнее смерти и добро побеждает зло. Но реальная жизнь безжалостнее сказочников. Саша Летяго, Кристина Курбатова, Арсений Куриленко и другие дети – зачем они погибли, за что? Сэнди Букер, американец, не имеющий никакого отношения ни к Чечне, ни к России и жаждавший любви так сильно, что прилетел за ней из Оклахомы, – мог ли он победить рок в образе вашего Мовсара?

Если всей вашей любви не хватило остановить Бараева, то вы в большей степени автор этого романа, чем я.

Каждый из восьмисот заложников «Норд-Оста» нес в себе заряд любви, и даже сам Бараев, судя по вашим письмам, любил вас – пусть по-своему, не признаваясь в этом самому себе, но – я уверен – любил. Но и все эти любви, сложенные вмеcте, не одолели слепую безжалостность рока, вскормленную многолетней русско-чеченской войной и взаимной ненавистью…

И потому – с точки зрения рецептурной литературы – мой роман не вышел, ведь он не утверждает победу любви над смертью. Но может быть, именно этим моя книга подвигнет читателя перестать благодушествовать и ждать, когда власть имущие сценаристы слепят хэппи-энд его собственной жизни…

А вторая причина, почему я пишу именно вам – потому что вы, глядя по телевизору на похороны погибших, – ПЛАКАЛИ.

11 сентября 2001 года туристы-американцы, собравшись у телевизора в вестибюле московского отеля «Мариотт», что на Тверской, – ПЛАКАЛИ, глядя из Москвы на теракт в Нью-Йорке. Рассказывая мне об этом, администратор «Мариотта» добавила с презрением: «Вот ваши американцы – слабаки!»