Читать книгу - "На помощь, Дживс! Держим удар, Дживс! (сборник) - Пэлем Грэнвил Вудхауз"

Хорошо известно не только в «Трутнях», но и повсеместно, что Бертрам Вустер умеет держать удар и не теряет лица, как бы сурово ни обходилась с ним жизнь. Дубинкою судьбы избитый в кровь, он головы своей пред ней не склонит, как сказал не помню кто. Словом, Бертрам не из трусливых.

Однако должен признаться, что, сидя скорчившись в своем убежище, я понемногу начал заводиться. Тотли-Тауэрс, как я уже говорил, действовал на меня угнетающе. По-моему, жить в этом проклятом месте совершенно невозможно. То гнездишься на комодах, как горный орел, то, как утка, ныряешь за диваны. Занятие, замечу, само по себе довольно хлопотное и неблагодарное, к тому же оно крайне пагубно сказывается и на состоянии души, и на состоянии складки на брюках. Ну, скажите, как тут не заводиться!

Я все больше ожесточался против этого самого Планка, который, похоже, преследует меня, будто фамильное привидение. Какая нелегкая его сюда принесла? Как Тотли-Тауэрс ни ужасен, но по крайней мере я надеялся, что встреча с Планком мне тут не грозит. У него прекрасный дом в Хокли, и непонятно, почему, черт подери, ему там не сидится.

Мое раздражение распространялось и на туземцев, с которыми Планк общался в ходе своих экспедиций. Он сам говорил, что много лет подряд являлся, куда его не звали – то в Бразилию, то в Конго, то еще куда-нибудь. И ни один из аборигенов даже не потрудился проткнуть его копьем или, на худой конец, пустить в него отравленную стрелу из фамильного духового ружья. Тоже мне, дикари называется! Вот раньше были дикари так дикари, я о них в детстве читал. Попадись им Планк, он и охнуть бы не успел, как угодил бы в колонку некрологов. По сравнению с ними нынешний дикарь – отпетый лодырь и непротивленец. Ему на все наплевать. Пусть другие суетятся. Пусть Джордж отдувается. И куда человечество идет, страшно подумать!

Из моего укрытия я мог обозреть лишь очень ограниченную часть пространства, но, углядев пару грубых башмаков, обувь землепроходца, я сообразил, что в отворившуюся дверь Баттерфилд ввел Планка, и минуту спустя, когда вошедший заговорил, догадка моя подтвердилась. У Планка был голос, который, раз услышав, надолго сохранишь в памяти.

– Привет, – сказал он.

– Здравствуйте, – ответил Растяпа Пинкер.

– Хорошая погодка.

– Очень хорошая.

– Что здесь происходит? Почему в парке палатки, качели и прочий вздор?

Когда Растяпа объяснил, что недавно закончился ежегодный школьный праздник, Планк поспешил выразить удовлетворение, что эта напасть его миновала. Школьные праздники, сказал он, чреваты опасностью, благоразумным людям следует всячески их избегать, особенно если там затевается конкурс на самого хорошенького младенца.

– А у вас проводился конкурс среди младенцев?

– Да, как обычно. Матери всегда на этом настаивают.

– Да, матерей-то и нужно опасаться, – сказал Планк. – Эти звереныши и сами по себе тоже порядочная гадость – того и гляди обслюнявят вас с головы до ног, и это еще в лучшем случае, – а их мамаши так просто опасны для общества. Вот посмотрите, – сказал он, видимо, задирая штанину. – Видите шрам на икре? Однажды в Перу я имел глупость согласиться быть судьей конкурса на самого хорошенького младенца. Мамаша одного из тех, кто удостоился всего лишь поощрительного отзыва, пырнула меня туземным кинжалом, когда я спускался с кафедры, за которой держал речь. Боль была страшная, до сих пор нога к дождю ноет. Как говорит один мой приятель, рука, качающая колыбель, правит миром. Не знаю, насколько это верно, но с кинжалом эта рука управляется весьма умело.

Признаться, мне пришлось до некоторой степени пересмотреть тот суровый приговор, который я вынес современным дикарям, обвинив их в лености и равнодушии. Возможно, в последнее время туземцы-мужчины утратили былую хватку, но туземные дамы, видимо, все еще отличаются здравым подходом к жизни, хотя, конечно, если речь идет о Планке и ему подобных, тут пырнуть кинжалом в икроножную мышцу – не более чем первый шаг в нужном направлении, проба пера, так сказать.

– Вы живете в этих краях? – спросил Планк, видимо, намереваясь поболтать.

– Да, здесь, в деревне.

– В Тотли?

– Да.

– А команда регби тут есть, не знаете?

Пинкер ответил, что нет, что здешние спортсмены предпочитают футбол по правилам Национальной ассоциации. Услышав это, Планк воскликнул: «Боже правый!» – должно быть, содрогнувшись от отвращения.

– А вы когда-нибудь играли в регби?

– Немного.

– Стоит заняться им всерьез. Самый лучший вид спорта. Пытаюсь сколотить в Хокли классную команду, гордость Глостершира. Тренирую своих молодцов ежедневно, и они выдают неплохие результаты, в самом деле очень неплохие. Кто мне нужен, так это пропфорвард.

Нужен ему был пропфорвард, а получил он папашу Бассета, который в этот момент торопливым шагом вошел в гостиную. Последовал короткий обмен приветствиями: «Добрый вечер, Планк», «Добрый вечер, Бассет».

– Любезно с вашей стороны навестить меня, – сказал папаша Бассет. – Хотите выпить?

– Ах! – вздохнул Планк, и стало понятно, что он только этого и ждал.

– Пригласил бы вас к обеду, но, к сожалению, повариха сбежала с одним из наших гостей.

– С его стороны весьма разумный поступок. Уж если сбегать, то с поварихой. Хорошую повариху в наше время днем с огнем не сыщешь.

– Теперь у нас в доме весь распорядок нарушен. Ни дочь, ни племянница не способны приготовить даже самых простых блюд.

– Придется вам ходить в трактир.

– По-видимому, единственный выход.

– Вот в Западной Африке всегда можно заглянуть к туземному вождю и пообедать чем Бог послал.

– Но мы не в Западной Африке, – возразил папаша Бассет, как мне показалось, довольно раздраженно. По-моему, его можно было понять. Когда попадаешь в передрягу, а тебе начинают говорить, как было бы хорошо, если бы ты был не здесь, а там, где тебя нет, это всегда злит.

– В Западной Африке мне часто приходилось обедать в гостях, – продолжал Планк. – Туземцы в мою честь закатывали шикарные обеды, хотя всегда присутствовал страх, что главное лакомство, которым вас потчуют, – это какой-нибудь родственник жены хозяина, зажаренный на медленном огне и приправленный острым местным соусом. Какой уж тут аппетит, хотя червячка заморить можно, особенно если с голоду умираешь.

– Да уж, могу себе представить.

– Впрочем, дело вкуса.

– Совершенно справедливо. Вы хотели меня видеть по какому-то делу, Планк?

– Да нет, ничего особенного.

– Тогда, если вы меня извините, я вернусь к Мадлен.

– Кто такая Мадлен?

– Моя дочь. Когда вы пришли, у нас с ней был серьезный разговор.

– С девицей что-нибудь стряслось?