Читать книгу - "Песня для зебры - Джон Ле Карре"

Я забрал телефон из его безвольной руки. Мы стояли лицом к лицу, и оказалось, я на целую голову выше мистера Андерсона, что удивило его еще больше, чем меня. Через закрытую дверь классной комнаты доносилось пение. Хоровое общество Севеноукса что есть мочи выражало негодование в отсутствие своего ведущего баритона.

— Сальво. Предлагаю разумный компромисс. Если ты дашь мне честное слово, здесь и сейчас, что мы с тобой завтра утром отправимся вместе туда, где ты спрятал материалы, и заберем их, то можешь остаться на ночь в Севеноуксе, у меня в гостях, славно поужинаем все вместе, по-домашнему, без изысков, поспишь в комнате старшей дочери, она уже не живет с нами… А в обмен на возвращение материалов я обещаю непременно переговорить с нужными людьми и заверить их… не вздумай, Сальво, это тебе не…

Рука, которая должна была арестовать меня, поднялась, чтобы от меня же защититься. Я потянулся к дверной ручке, медленно, чтобы не пугать его. А до того вынул батарейку из его мобильного и сунул аппарат в карман его пиджака. Уходя, я прикрыл за собой дверь — не хотелось, чтобы кто-нибудь увидел моего последнего наставника в таком унизительном состоянии.

* * *

Куда я отправился и что делал в последующие пять часов, почти не помню, да и тогда не очень-то сознавал. Точно вышел из школы, все ускоряя шаг, миновал подъездную аллею, потом постоял на остановке, не дождался автобуса, не выдержал, перешел дорогу и поймал автобус, ехавший в противоположном направлении, — лучший способ привлечь к себе нежелательное внимание. Потом, пересаживаясь с автобуса на автобус, катался туда-сюда, силясь выкинуть из головы мистера Андерсона и моих реальных или воображаемых преследователей. В Бромли я сел на ночной поезд до вокзала Виктория, оттуда взял одно такси до Мраморной арки, второе до пансиона мистера Хакима, спасибо щедрому Макси. На станции в Бромли, пока двадцать минут ждал поезда, я позвонил Грейс из телефона-автомата.

— Сальво, хочешь услышать что-то совершенно несусветное, а?

Вежливость требовала сказать “да”.

— Я свалилась с ослика, во как! Прямо на задницу, на глазах у детей, которые орали от восторга как оглашенные! Амелия удержалась, а я шлепнулась. Амелию-то ослик провез по всему пляжу до лотка с мороженым, и она ему купила рожок за девяносто девять пенсов и еще шоколадных хлопьев на свои карманные деньги, и ослик все сожрал до крошки и привез Амелию назад! Я не вру, Сальво! Ты вот мои синяки так и не увидишь, а они у меня по всей заднице, уму непостижимо, на обеих половинках, Войтек, зараза, со смеху лопнет.

Войтек — ее любовник, поляк, на студии работает, мимолетом вспомнил я. Который сделал бы Ханне скидку.

— А еще знаешь что, Сальво?

В какой момент мне начало казаться, что она нарочно тянет время?

— Еще мы видели кукольное представление, про Панча и Джуди, правда, здорово?

Здорово, соглашаюсь.

— Ну вот, детишки так на него рвались, а потом прямо помирали от страха! В жизни не видела столько счастливых мордашек, и таких перепуганных!

Класс. Дети обожают страшилки.

— А это кафе на полпути, Сальво, ну, в котором мы остановились обедать, когда то, другое, нас не пустило, потому что мы — черномазые уродцы… в общем, там было просто прелестно! Так что у нас сейчас все в лучшем виде.

Где она, Грейс?

— Кто? Ханна? — Грейс как будто только что вспомнила о ней. — А-а, Ханна… Она повела старших в кино, Сальво. Просила передать тебе, что сразу перезвонит, как только вернется. Может, правда, уже завтра утром, а то ведь уже поздно. Понимаешь, мы с Ханной ночуем в разных домах. А я не могу расстаться с мобильником из-за Войтека.

Ясно.

— Потому что если Войтек до меня не может дозвониться, он прямо на стенку лезет. А семья, где Ханна остановилась, у них, конечно, есть телефон в доме, но лучше туда не звонить, это неудобно. Он стоит в гостиной, где телевизор и вся семья сидит. В общем, она тебе сама позвонит, как только сможет. Что-нибудь передать ей, Сальво?

Передай, что люблю ее.

— Ты уже раньше говорил ей об этом, Сальво, или я слышу сенсационную новость?

Надо было спросить, что за фильм пошла смотреть Ханна со старшими детьми, подумал я, уже положив трубку.

* * *

Я и сам не заметил, как быстро наша маленькая комната стала для меня домом, всего за несколько дней затмив годы, прожитые в “Норфолк Мэншнс”. Едва вошел, я ощутил запах Ханны, словно она и не уезжала. Не духи, а естественный аромат ее тела. Я приветствовал, как доброго друга, нашу незастеленную постель, триумфально смятые простыни. Ни одна мелочь не ускользала от моего виноватого взора: вот ее расческа для афро, вот браслеты, брошенные в спешке отъезда (в последний момент Ханна надела вместо них фенечку из слоновьего волоса), вот наши недопитые чашки с чаем, а вон там, на шатком прикроватном столике, фотография Ноа, которую Ханна специально оставила, чтобы мне не было без нее так одиноко. А еще ее мобильник, переливающийся всеми цветами радуги, который она доверила мне, чтобы я мог слушать ее заверения в любви и узнать о предполагаемом времени ее возвращения. Почему я не брал его с собой? Да потому, что не хотел чем-либо выдать ее соучастие, если меня все-таки сцапают. Когда же она теперь получит его обратно? Родителям сказали быть около церкви в час дня, однако Ханна предупредила меня, что может задержаться и до вечера — вдруг какой-нибудь шалунишка, та же Амелия, например, вздумает спрятаться, или пройдет слух о заложенной бомбе, или дорогу перекроют.

Я послушал десятичасовые новости, проглядел в интернете список лиц, объявленных в розыск, ожидая, что вот-вот с экрана на меня уставится моя собственная физиономия над политкорректным описанием моей этнической принадлежности. Я как раз выключал ноутбук, когда зачирикал мобильник Ханны. Грейс передала ей мое сообщение. Она звонит из автомата, но у нее мало мелочи. Я тут же перезвонил ей.

— От кого убегаешь? — поинтересовался я, пытаясь изобразить шутливый тон.

Она удивилась: почему это я решил, что она убегает?

— Просто у тебя голос такой, — пояснил я. — Как будто не можешь отдышаться.

Меня уже тяготил этот разговор. Хорошо бы прервать его и начать заново, когда я приведу мысли в порядок. В каких словах рассказать ей, что мистер Андерсон предал меня, как и лорд Бринкли? Что он, точно как она и предполагала, оказался на проверку тем же Бринкли, только еще более лицемерным.

— Как детишки? — спросил я.

— Прекрасно.

— Грейс сказала, они в полном восторге.

— Это правда. Они совершенно счастливы.

— А ты?

— Я счастлива, Сальво, потому что у меня есть ты.

Почему так торжественно? Так… обреченно?

— Я тоже счастлив, что ты теперь часть моей жизни. Ты для меня все. Ханна, что происходит? У тебя голос какой-то… ненастоящий.