Читать книгу - "Историческая личность - Малькольм Брэдбери"

– Нет, не видела, – говорит Анита в своем длинном, длинном платье, с волосами, стянутыми лентой, как у кэрроловской Алисы. – По-моему, его тут нет.

Он расхаживает со своей бутылкой. Вверх по лестнице. Вниз по лестнице. Генри явно не озаботился прийти. Тревожный инстинкт ведет его к закрытой двери гостевой спальни. Он стучит, ответа нет. Он открывает дверь; в комнате темно. Окно цело и невредимо.

– Вы не будете так добры? – говорит голос доктора Макинтоша. – Боюсь, место занято.

– Извините, – говорит Говард.

– Это Говард, – говорит Фелисити. – Ты нам не нужен, Говард. Почему бы тебе не отыскать твою мисс Каллендар?

Он снова спускается вниз, в вечеринку. Там нет Генри; там нет Флоры, а теперь, похоже, нет и Барбары; стол с едой опустошен, и руки как будто нашли иные, более прекрасные пастбища. Хозяйская совесть гонит Говарда на кухню. Он стоит перед обоями, восславляющими выпуклости лука и чеснока; он стоит перед сосновыми полками, усеянными избранными предметами: французские кастрюльки, стройный ряд керамических кружек ручной работы и светло-коричневого оттенка, две мельнички для перца, шеренга синих испанских бокалов из Каса-Пупо, темно-коричневый горшочек, надписанный Sesel. Перед ним в камышовой корзине лежат десять длинных французских батонов;

Говард стоит у стола и ловко, аккуратно нарезает хрустящий хлеб. Кухня принадлежит ему одному, но затем дверь открывается. В ней появляется Майра Бимиш в платье, которое выглядит так, словно его сшили из мешковины.

– Вот ты где, – говорит она, входя, – ты выглядишь как очень модный крестьянин. Где Барбара?

– Не знаю, – говорит Говард, – она как будто исчезла, ну я и занялся этим.

– Хо-хо, – говорит Майра, сидя на краю стола в своем мешковидном платье. – Ну, да не важно, ты как будто отлично справляешься. Ты и готовишь?

– У меня есть несколько специальностей, – говорит Говард.

– Что же, Говард, – говорит Майра, – как-нибудь мне надо будет их испробовать.

– Генри приехал? – спрашивает Говард.

– Нет, Генри не приедет, – говорит Майра, – он сидит дома в глубокой депрессии, потому что не может работать над своей книгой.

– Я думал, он спас большую часть своих записей, – говорит Говард.

– А хотя бы и спас, – говорит Майра, – но с одной рукой на перевязи, а другой сломанной и в гипсе писать он толком не может.

– Да, пожалуй, – говорит Говард, – но приехать на вечеринку он мог бы.

– Так, Говард, – говорит Майра, – он не хочет тебя видеть. Он винит тебя, знаешь ли. Ты их подначивал.

– Но обычно он так хорошо понимает другую точку зрения, – говорит Говард, – а политика ведь не бескровное дело.

– По-моему, это было ужасно, – говорит Майра. – Все эти вопящие люди. Я спаниковала. Я убежала.

– Всякий здравомыслящий человек спаниковал бы, – говорит Говард.

– Смеешься надо мной, – говорит Майра, – ты ведь знаешь, что я для всего этого не подхожу. Я же настоящая обывательница.

– Но в любом случае ты приехала, Майра, – говорит Говард.

– Ну, я не делаю всего того, что Генри хочет, чтобы я делала, – говорит Майра, – правду сказать, я предпочитаю делать то, чего он не хочет, чтобы я делала. А мне захотелось увидеть тебя, чудесный ты мужчина. – На столе движение; Майра внезапно наклоняется и целует Генри, угодив наискосок по носу. – То есть с пожеланием счастливого Рождества, – говорит она.

– А, – говорит Говард, – счастливого Рождества и тебе.

Майра сосредоточенно наклоняется над своей черной сумочкой и засовывает в нее руку.

– Не думаю, – говорит она, вынимая что-то из сумочки, – не думаю, что ты все еще помнишь тот раз в моей спальне.

Говард смотрит на нее; она достала зеркальце и, опустив голову (ее нос поблескивает в свете плафона), разглядывает губную помаду, ее рот образует круглое «О».

– Так давно, Майра, – говорит Говард.

– Я знаю, ты с тех пор везде побывал, – говорит Майра, – объезжая приход. Но загляни как-нибудь, хорошо? Теперь будет по-другому. Я была глупа тогда. Теперь я не так занюханно буржуазна. Я знаю, сколько я упустила.

– Но как же ты и Генри? – спрашивает Говард. – Я думал, вы снова вместе.

– Вы с Барбарой снова вместе, – говорит Майра, – но у вас передовой брак. Он вас так уж в узде не держит, верно? До нас ведь дошли все слухи о том, что обнаружил мистер Кармоди.

– Не верь всему, что слышишь, – говорит Говард. – Да, Барбара и я научились принимать образ жизни друг друга.

– Ты хочешь сказать, что Барбара научилась принимать твой, – говорит Майра, – или была вынуждена за неимением ничего лучше.

– Это работает в обе стороны, – говорит Говард.

– В любом случае, – говорит Майра, – Генри придется принять мой. Мы снова вместе, но на моих условиях, Говард, мой мальчик. На моих условиях. Теперь это тоже брак интеллигентного типа.

– Но что получает от него Генри? – спрашивает Говард. – Честно ли это по отношению к Генри?

– Я тебя не понимаю, Говард, – говорит Майра, – это твою неожиданную озабоченность. Генри имел Флору Бениформ. Следовательно, я могу делать то, что хочу я. Это же справедливо?

– Ну, Флора в первую очередь лечебный курс.

– О, я знаю, что ты и там побывал. Флора в первую очередь классическая сучка, переодетая в современный костюм. Ну да я уверена, что и ты тоже.

– Сучка? – спрашивает Говард.

– Нет, лечебный курс. И нам всем требуется лечебный курс. Это эпоха лечебных курсов. И мне требуется его пройти.

– Но я не могу не думать о Генри, – говорит Говард, – о том, что с ним. Он в депрессии, он беспомощен, разве он не нуждается в тебе?

– Это на тебя не похоже, Говард, – говорит Майра.

– Меня заботит Генри, – говорит Говард.

– Ты его презираешь, – говорит Майра, – ты и твои приспешники ломаете ему руку, разбиваете ему нос, когда он пытается поступить с умеренной порядочностью. Ты презираешь его нравственные принципы. А потом, когда никто в этом не нуждается, ты вдруг выражаешь озабоченность, сочувствие к нему. Он предпочтет обойтись без них, Говард. Обрати их на меня.

– Ку-ку, малыш, – говорит Мелисса Тодорофф, которая немножко покачивается на пороге в своем тартановом платье, – не плеснешь ли винца, которое ты прячешь, мне в стаканчик?

– Извините, Мелисса, – говорит Говард, беря бутылку.

– А может, тебе следует просто лить его вот сюда в мое горлышко, – говорит Мелисса Тодорофф, входя в кухню.

– Я к вам недостаточно внимателен? – спрашивает Говард, наливая вино.