Читать книгу - "Бессердечная Аманда - Юрек Бекер"

Все подготовительные процедуры закончены. Уже получены первые поздравления от тех, кто не сможет прийти. Нам запрещено входить в комнату Себастьяна, он уже несколько дней мучает нас: мы должны отгадать, что он нам подарит. На любой наш ответ он отрицательно качает головой и довольно ухмыляется: нет, гораздо лучше!

Своим собственным свадебным подарком я недоволен. Что можно подарить, чтобы это было грандиозно и в то же время скромно, дорого и в то же время от всей души? После бесплодного рейда по

339 ювелирным магазинам, бутикам и антикварным лавкам я остановился на «ваучере» — клочке бумаге, на котором обозначен маршрут путешествия по Южной Америке. Мы отправимся туда сразу же, как только переберемся на Запад. Товары для дома и семьи пусть дарят родственники, сказал я себе. Но я сказал это, что называется, не от хорошей жизни. Теперь получается, что я пытаюсь заменить радость предвкушением радости. А хотелось бы все-таки что-нибудь материальное.

14 ноября

Церемония бракосочетания проходит в помещении, которое сотрудники Бюро записей актов гражданского состояния, по-видимому, считают торжественно-праздничным: два мягких кожаных стула перед столом, красные гвоздики в хрустальной вазе, на стене портрет главы государства. Служащий, командующий церемонией, весел, как канарейка, и знает наши фамилии и имена наизусть; мы чувствуем себя в надежных руках. Он задает свой коронный вопрос, на который мы оба отвечаем утвердительно, потом ставим свои подписи в книге регистрации браков и становимся мужем и женой. «Да» Аманды звучит немного скованно. А может, мне просто показалось. Не так непринужденно и радостно, как мое «да». Она ведь уже один раз вляпалась. Прежде чем отпустить нас восвояси, нам включают музыку. Я сам удивляюсь тому, как я взволнован и растроган. По спине у меня табунами бегают мурашки, я не могу без умиления смотреть Аманде в глаза. Нет, конечно, я могу, я стойко выдерживаю ее взгляд. Мы ведем под музыку беззвучную беседу. Я думаю: вот сейчас начинается сумасшедшая пора, все, что было до этого момента, — всего лишь маленькая прелюдия. Аманда улыбается. Я думаю: не обращай внимания на то, как бесславно чахнут другие браки, у нас все будет по-другому. Аманда улыбается. Я думаю: можешь смеяться надо мной сколько угодно — поговорим через двадцать лет. Аманда думает: так говорит каждый, говорить все вы мастера. Или что-нибудь в этом роде. Я думаю: не прикидывайся старухой, раздавленной жизнью; те пару шишек, которые ты себе успела набить, — еще не конец света. Командующий церемонией вежливо покашливает: музыка кончилась, а мы все еще глазеем друг на друга.

Банкет в отеле «Метрополь» хоть и не самое легкое испытание, но все же вполне удался. Семьдесят человек, половина из них — чужие люди. Прогноз Аманды подтвердился: Хэтманн не пришел. Женщины из ее семейства гораздо красивее моих родственниц, не говоря уже о самой Аманде. Она весь вечер трудится, как шахтер: она то и дело вынуждена обращать внимание ленивых официантов на то, что чего-то не хватает или что-то не так. Каждой женщине ей нужно сказать, как она счастлива, с каждым мужчиной потанцевать.

За одним из столиков для почетных гостей сидят наши родители и, судя по всему, неплохо общаются. Когда я представил Аманду своему отцу, он украдкой шепнул мне, что она в своем серебристом платье выглядит как двадцатилетняя кинозвезда. Он так долго держал ее в своих родительских объятиях, что она успела услышать стук его сердца. На небольшом возвышении, используемом во время других торжеств в качестве сцены, громоздятся подарки. Завтра утром мы вскроем пакеты, а потом письменно поблагодарим наших благодетелей. Кое-кто из них разочарован, потому что не увидит наших сияющих глаз, а кое-кто, наоборот, испытывает облегчение. Это совершенно новое чувство — сознание своей принадлежности к большой семье.

Только один подарок уже обнародован и украшает Аманду: моя мать не утерпела и повесила его ей на шею еще днем, за кофе у нас в квартире. Это платиновая цепочка с тремя крупными бриллиантами. «Фамильная драгоценность», — благоговейно произнесла мать. Я не знаю, сколько времени украшение должно провести в семье, чтобы обрести статус фамильной драгоценности, но я знаю, что отец привез эту цепочку в качестве трофея из французской кампании. Во всяком случае, моя мать, можно сказать, оторвала ее от сердца.

26 ноября

Последние дни прошли за освоением подарков. Насчет визы по-прежнему ничего нового. Уже по оберточной бумаге и по бантику на подарке видно его происхождение — Запад или Восток, однако граница проходит гораздо глубже. Восточногерманские подарки скромнее и, как правило, имеют практическую направленность. Кофеварка «Эспрессо», которую нам подарил Виланд, — роскошное зрелище; она, наверное, стоит целое состояние. Если мы когда-нибудь откроем свой ресторан, она станет его главной достопримечательностью. А пока мы ломаем себе голову, куда ее девать. Кофе мы уже несколько дней пьем из керамических чашек, подаренных теткой Аманды из Лейпцига.

Люси сделала нам княжеский подарок: столовые приборы для рыбы на двенадцать персон, из слоновой кости; лезвия ножей украшены тонкой гравировкой. Все это богатство хранится в кожаном, обитом изнутри бархатом футляре, который сам по себе достопримечательность. Аманде известно его происхождение: Люси сама получила набор в подарок в день свадьбы от семьи своего итальянского мужа, который должен был распахнуть для нее ворота в западный мир. Аманда говорит, что с этой Люси прямо хоть плачь: она уже похоронила надежду, что у нее когда-нибудь соберется на рыбу двенадцать персон. Я думаю, это заблуждение: Люси познакомилась на нашей свадьбе с моим проспиртованным приятелем Дагобертом Файтом, и они уже трижды встречались, Файт мне вчера об этом рассказывал.

Гвоздь программы — подарок Себастьяна. Он ревностно заботится о том, чтобы мы любовались его творением каждый вечер — а еще лучше три раза в день — и не скупились на возгласы восторга, что мы и делаем, причем добровольно: это альбом для рисования, в котором он отобразил нашу с Амандой историю. Себастьян прирожденный художник, это уже давно известно. Он умудряется добиваться такого сходства с натурой, что нам и не снилось. В каждой из двадцати работ неизменно присутствуют длинная шея Аманды, ее огромные, с блюдца, глаза, мои редеющие волосы. Вот мы с Амандой в момент знакомства: я на коленях с гитарой, Аманда — сама неприступность. Я говорю: ну у тебя и фантазия! Вот мы все трое на прогулке, воплощенные мир и согласие; моя рука на согбенных плечах Аманды, Себастьян чуть впереди. Вот Аманда в ванной, бреет ноги, я с растерянно-отрешенным лицом стою рядом. Вот мы с Амандой в постели — бандит не обошел своим вниманием даже эту сторону нашей жизни! Грозный перст Аманды указывает ему, стоящему на пороге и трущему спросонья глаза, на дверь.

2 декабря

В компьютере Аманды, оказывается, сидит почти целый роман, а я об этом и не подозревал!

Я как раз высасываю из пальца репортаж на тему очередного всплеска общественного негодования — власти запретили русский журнал «Спутник», выходивший здесь на немецком языке; до этого он никому был не нужен, теперь все вдруг не могут без него жить. Я должен описать недовольство граждан, и мне кажется, что Аманда сделала бы это лучше, чем я. Но у нее нет времени, она уходит в свою комнату и садится за компьютер. Что она там, интересно, может писать на своем компьютере, кроме наших репортажей?