Читать книгу - "Вызов принят. Невероятные истории спасения, рассказанные российскими врачами - Ярослав Соколов"

Такие инциденты – довольно тяжёлое испытание для врача, они могут здорово выбивать человека из колеи, да и просто мешать работе – непрошенными мыслями невпопад, чрезмерной осторожностью и сомнениями там, где для них нет никакого повода. Не говоря о том, что многократно умножают психологическую нагрузку, и без того неслабую. А главное – губительно сказываются на мотивации врачей. Хирурги вообще-то очень уверенные в себе люди, другие в этой профессии просто не приживаются, но были и ситуации, когда люди увольнялись и даже совсем оставляли медицину из-за давления родственников больных и моральной усталости от долгих судебных разбирательств.

Однако большинство остаются и после такого стресса, продолжают оперировать. Наверно, потому что любят свою работу, в этом их долг, их жизнь и по-другому они её себе просто не представляют.

Вообще, надо признать, хирургия обладает какой-то непостижимой магией, своим особым магнетизмом, в ней есть нечто, что тебя притягивает с великой силой, и если ты подошёл к этому вплотную – уже никогда не отпустит. Помню, я раз повредил руку, катаясь на велосипеде, и потом почти полгода не мог оперировать. Это было самое драматичное время в моей жизни! Я не знал, как это выдержать, даже на уровне физиологии ощущаешь, будто в организме не хватает каких-то элементов. Очень тяжело. Хирурга лишить возможности оперировать – всё равно как птице обрезать крылья. Или пилоту сказать: «Ты больше никогда не будешь летать».

Скажу больше, многие явления и события в работе хирурга исполнены воистину мистических смыслов. Иногда мне даже кажется, что хирургия это в большей степени область метафизики, чем медицины. Может быть, именно благодаря этому для хирургов всё ещё имеют смысл и значение те понятия, о которых я упоминал в самом начале – призвание и служение.

Поделюсь личным опытом, в определённом смысле вполне метафизическом. Начинал я карьеру военным хирургом. Окончил Военно-медицинскую академию в Санкт-Петербурге, прошёл интернатуру, потом служил в обычной войсковой части военврачом. В 1994 году, когда началась первая Чеченская война, как и многие другие специалисты, был назначен в состав медицинского отряда специального назначения, оказывал первую врачебную помощь раненым в боевых действиях. Работали мы тогда в военно-полевом госпитале по 15–18 часов в сутки, операции шли непрерывно, одна за другой, потом раненных готовили к эвакуации и отправке на «большую землю». Полевой госпиталь ведь предназначен не для лечения, в первую очередь – для экстренной помощи, первичной хирургической обработки огнестрельных ран и медицинской сортировки больных. Дальше ребят уже вывозили «вертушками» и направляли в армейские лазареты, окружные и центральные госпитали.

Честно сказать, я не часто вспоминаю вслух тот период своей службы, рассказывать о том, что пришлось пережить и увидеть тогда в Чечне, бывает очень тяжело. Так что дверь в этот личный архив памяти я стараюсь держать закрытой. Но коль скоро зашла речь о метафизике, один эпизод всё же раскрою. Поступает на рассвете очередная партия раненых – ночью боевики атаковали нашу часть. Приносят одного пацана, очень тяжёлого: проникающее ранение в грудь, из горла кровь хлещет, задыхается, скорее всего, задето лёгкое. Мы с коллегой приступили к операции.

Интубировали через трахею, дали наркоз, вскрыли грудную клетку, работаем. В какой-то момент у парня останавливается сердце, и я начинаю делать открытый массаж сердца, прямой – то есть беру сердце в свою руку и начинаю его сжимать-отпускать, сжимать-отпускать. И вот я стою и держу в руках сердце человека, а в голове вертится навязчивая мысль: «Вот я сжимаю сердце – он живёт, я остановлюсь – и он умер».

Никогда ещё я не чувствовал так остро ту самую ответственность за чужую жизнь, о которой мы всё время говорим. Сейчас это были не просто слова, незримая и прямая связь – я в самом буквальном смысле держал в своей руке жизнь человека. Не могу сказать, сколько продолжался этот миг в реальном времени, я будто находился в состоянии глубокого транса, где время не существует. Я ощущал неразрывную связь с этим мальчишкой, словно мы были звеньями одной электрической цепи или единым организмом: я чувствовал движение его крови, ритм которого совпадал с пульсацией моего собственного сердца – неудивительно, ведь я был его источником, его создателем; а в какой-то момент меня пронзила мысль, что наше влияние друг на друга взаимное, а связь – двусторонняя, и если его сердце остановится – моё остановится тоже… В общем, словами очень трудно передать всю гамму ощущений, которые я испытал в тот момент…

Наконец мы смогли запустить сердце раненного бойца и продолжить заниматься лёгким. Дальше всё прошло штатно, и на следующий день его вместе с другими ребятами отправили на «большую землю». В последующие годы мне не раз приходилось делать пациенту открытый массаж сердца, но подобный «транс», к счастью, больше не повторялся. Наверное, я просто научился лучше управлять своими эмоциями во время операций. Однако, признаюсь, и по сей день отчётливо помню то состояние и свои ощущения, и они дают многое для осмысления. Почему говорю: «к счастью»? Ну, как сказать, всё ведь хорошо в меру, а то, если бы в систему вошло – так ведь и до комплекса бога недалеко, а оттуда и до психушки. Хотя, с другой стороны, какие у Бога могут быть комплексы…»

2. СИЛЫ БЫСТРОГО РЕАГИРОВАНИЯ
Эта глава и смешная, и героическая
Она раскрывает самые неприглядные стороны работы врачей скорой помощи и помогает понять, насколько опасным может быть простой на первый взгляд вызов

Медицинский спецназ

Врачи «скорой помощи» – те, кто первыми сталкиваются с чрезвычайными ситуациями, внезапными кризисами, неожиданными приступами, резкими обострениями заболеваний, – часто становятся для человека единственной надеждой на спасение. Можно сказать, это медицинский спецназ.

И здесь, как на передовой, люди проявляются достаточно быстро – кто-то ломается, кто-то выгорает, увольняется. Иные же находят силы для борьбы и тот особый душевный отклик, который однажды и заставил их выбрать профессию медика.

Каким должен быть настоящий врач

«Случай этот произошёл давно, мне тогда только исполнилось четырнадцать, – вспоминает врач «скорой помощи» Алексей Осипов. – Было солнечное воскресное утро ранней осени. Сквозь полудрёму я слышал голоса – в прихожей прощались вчерашние гости, приехавшие из другого города и остановившиеся у нас на ночь. Затем вновь наступила тишина, и я уже почти погрузился в прерванный сон, нежась в тёплой постели.

Вдруг из соседней комнаты донеслись странные хрипящие звуки и сдавленный вскрик мамы. Меня толчком выбросило из кровати – не знаю откуда, но внутри себя я уже знал, что случилось. Распахнув дверь, я увидел на кровати тело отца, распростёртое на спине, глаза его были закрыты, он хрипел. Мама, бледная, с дрожащими руками, суетилась вокруг него.