Читать книгу - "Если ты найдешь это письмо? Как я обрела смысл жизни, написав сотни писем незнакомым людям - Ханна Бренчер"

Есть секрет, прячущийся за поджатыми губами г-жи Столицы – города Нью-Йорка, – но придется некоторое время обхаживать ее, чтобы она раскрыла его. Сперва она позволит тебе думать, что не похожей ни на одно другое место делают ее огни, здания и бетонные джунгли, в которые она превратилась за последние несколько десятилетий.

Но если ты проведешь побольше времени в объятиях Нью-Йорка, он доверит тебе свою тайну. Наклонится к твоему уху и приложит ладонь ко рту, шепча: «Тссс… Дело в людях. Вот что делает меня тем, что я есть. То, как каждый здесь несет свою историю. Это истории любви и утраты, скорби и открытий. Истории кроются в том, как люди складывают руки в подземке, истории бьют в барабаны и громыхают по моим авеню, когда пассажиры вываливают толпой с вокзала утром в понедельник».

Да, этот город совершенно определенно «делают» люди. Потому что Нью-Йорк – город не случайный. Люди попадают сюда целенаправленно. Они специально обставляют свое появление. Они уезжают со странным чувством утраты. Я еще не встречала ньюйоркца без истории. Это не тот город, который выбираешь на карте с закрытыми глазами, говоря: «Давай-ка найдем местечко с дешевой арендой и соседями, которые жаждут прийти к нам с блюдом жаркого на новоселье. О, вот это, кажется, неплохое!»

А еще Нью-Йорк – это детали. Да, если обращать внимание на детали, то Нью-Йорк почти на каждом углу будет осыпать тебя моментами, которые шокируют и меняют человека и заставляют снова поверить в стихию неожиданности. Он полон людей, которые понятия не имеют, что на самом деле они – произведения искусства для других прохожих. Их, вероятно, тысячи – тех, кто направляется домой, чувствуя себя никчемными неудачниками и не осознавая воздействия, которое они оказали в тот день на других, просто выйдя в мир и встретившись с ними лицом к лицу. Тех, кто не догадывается, что они – прекрасный солнечный зайчик в чьем-то чужом обыденном дне.

Мне нравится представлять, что детали Нью-Йорка, рассыпанные перед тобой для ознакомления, это его способ сказать: «Эта штука, жизнь, которая у тебя есть, – подарок. Я не бетонный. На самом деле я – посадочная площадка для всех жизней, которых ты можешь коснуться».

* * *

У меня и моих соседей не было обычных трудностей, с которыми сталкиваются ньюйоркцы. Не было ожесточенных споров, в каком районе поселиться, выбора квартир через «Крейглист» методом проб и ошибок, страшноватых соседей со странными привычками. Не было рассуждений, которые я наблюдала у своих подруг, вроде: «Ладно… я живу в обувной коробке. Да, это настоящая обувная коробка без окон. И мне придется украсить ее чудесными суккулентами, которые я куплю в «Здоровых продуктах».

Наша квартира уже ждала нас, и за нее было заплачено. То была приятная часть нашего волонтерского года: расходы на жилье покрывались, и нас просили только не тратить больше 25 долларов в неделю. Это оказывается гораздо проще, если подходить к ситуации как к некоему испытанию из «Последнего героя». Имея лишь 25 долларов, можно стать по-настоящему изобретательной.

Я гораздо лучше справилась с задачей не тратить деньги, чем предполагала, но должна приписать эту заслугу книге, которую в то время читала. Во время профориентации руководители программы раздавали нам экземпляры книги «Неотразимая революция». Она была рекомендована к прочтению в наш волонтерский год. Я проглотила ее залпом за летние каникулы. Кто-то другой удовлетворился бы тем, что прочел эту книгу и отложил ее в сторону. Но меня она раскатала, точно катком, и я уже почти составила план: раздать всю свою одежду, перестать носить обувь и перебраться в Уганду, чтобы нянчить сирот. Я была железно уверена, что должна сжечь все свои пожитки, когда переступлю границу Бронкса.

Эта книга начала раскатывать меня еще до того, как я переехала, а конкретнее – во время одной из моих предотъездных вечеринок. (Я говорю «одной из», потому что их было то ли три, то ли четыре. Всякий раз, когда мы с подругами заваливались в наш любимый бар со сдвинутыми хвост к хвосту роялями, я требовала сыграть Empire State of Mind и садилась на крышку рояля, в то время как пианисты громко запевали: «Ханна переезжает в Нью-Йорк! Попрощайтесь с нею все вместе!» Так что снова и снова получалась прощальная вечеринка.) Первую половину того дня я провела за чтением этой книги и наткнулась на рассказ о матери Терезе и о том, что у нее были искалечены ступни ног. А ведь за все те годы, когда я воображала ее у себя в гостях за чаем, мне ни разу и в голову не пришло взглянуть на ее ноги.

Эта легенда рассказывает, что она дожидалась доставки в Калькутту груза обуви для уличных детей. Мать Тереза – поскольку она была святая и т. д. – весь следующий день раздавала обувь маленьким босоногим ребятишкам. Она безмолвно ждала, пока почти вся обувь не кончится, а потом втискивала ноги в последнюю оставшуюся пару. Если она была маленького размера, мать Тереза утешалась тем, что у нее хотя бы есть подметки. Долгие годы, на протяжении которых она истоптала всю Калькутту в слишком тесных туфлях, деформировали ступни этой женщины.

Эта история захватила меня и держала так крепко, что некоторое время я ни о чем ином не желала разговаривать. Я стояла в центре пиано-бара, глядя, как окружающие нещадно строят друг другу глазки, и не могла думать ни о чем другом – только обо всех тех вопросах, которые задала бы матери Терезе, будь она по-прежнему жива.

Какой-то парень в тот вечер угостил меня и сказал, что ему нравятся мои ноги. Я тут же воспользовалась тем, что он затронул тему этих частей тела, чтобы начать рассказывать о ступнях матери Терезы. Стоит ли говорить, что больше он меня не угощал. Но все то время, пока я слушала его (прежде чем самой заговорить о ступнях), я представляла, как вручаю матери Терезе кружку с чаем латте и засыпаю ее вопросами: «Как вы это делали? Как – о, как вы заставляли этот надломленный мир вращаться на энергии вашей любви? Как вы любили прокаженных, мама Тереза? И как вам удавалось так крепко сжимать отверженных в своих объятиях?»

Иногда мне казалось, что она покачает головой и ответит мне: «Как ты можешь надеяться полюбить весь этот мир, если не умеешь выглянуть за пределы самой себя? Ты даже не знаешь, как правильно любить других людей».

В другие моменты я воображала, что она будет ласкова, коснется моей руки, улыбнется всеми своими морщинками и скажет: «Милочка, милочка, тебе нужно научиться быть светом. Не кратким проблеском. Не чем-то вроде электрической лампочки. Но одним из тех светочей, которые зажигали на вершинах гор, чтобы указывать людям путь домой. Вот какого рода светом тебе нужно стать».