Читать книгу - "В кожуре мин нет - Татьяна 100 Рожева"

Игорь в красном кабриолете на парковке. Почему-то не улыбается. Откуда уверенность, что в кабриолете следует улыбаться?

Игорь в том же кабриолете, но ближе. Одна рука на коже руля, вторая на коже подголовника пассажирского сиденья. Игорь щекастый и вихрастый, но грустный. Видимо, грустный уже давно. Фон – два фрагмента коттеджей и два диковинных растения, похожих на наших сосну и плакучую иву, но не по-нашему раскормленных, словно их удобряли попкорном и поливали кока-колой.

Игорь на теннисном корте. Футболка, штаны – бермуды, кроссовки, ракетка. На лице солнце и подобие улыбки.

Главный герой следующих трех фотографий – огромный белый диван в огромной комнате. Диван влезает в фотографию лишь частями. На его правом повороте Игорь сидит, закинув ногу на колено. За головой – дерево в кадке. Он в красном пиджаке, белой рубашке, серых брюках. Галстук ярко-синим концом указывает на палец правой руки с обручальным кольцом.

На левом повороте дивана Игорь в той же позе, но в другой одежде. На стене картина «взрыв краски». Рядом – большой телевизор, музыкальный центр, букет в напольной вазе, на стекле журнального столика – пять пультов и видеокассета.

На центральной части белого дивана Игорь в джинсовом костюме, раскинул в стороны руки, показывая: «Весь этот диван – мой!»

На следующей фотографии он в шортах и футболке на фоне двухэтажного дома, словно слепленного из кубов разных размеров. Не наш дизайн – не сарай и не средневековый замок с бойницами. Ровные газоны, ровные дорожки, ровная зелень, ровные облака. И пейзаж точно не наш. Не перепутаешь.

Еще фото: Игорь за рулем белой машины на фоне коттеджей. Еще – на фоне Тадж Махала в скромных серых брюках. Еще в баре, в джинсах и кроссовках. Еще – на горнолыжном курорте. Шапку и очки держит в руке, чтобы быть опознанным.

На двух следующих фотографиях ему лет двадцать пять. Он в джинсах, с электрогитарой, поет. И за синтезатором, тоже в джинсах и тоже поет. Увлеченность, ноты, пустые бутылки.

Еще фото – снова старше – в дендрарии. Светлые брюки, полосатая футболка, сощуренный взгляд, уставший читать про баобабов.

На последней фотографии – явно Европа. Игорь идет по узкой улице, глядя в сторону и не зная, что его снимают. Аккуратная стрижка, темное пальто, уверенность. Маленькие машинки, цветы на балкончиках и окнах красивых домов с завитушками и пилястрами. Вспоминается классик: «Может быть, вся европейская культура, с ее завитками, финтифлюшками, пилястрами и проч., есть всего лишь тоска обезьяны по утраченному навсегда лесу».

Интересно, где это? На обратной стороне фотографии надпись: «Петрову от Чернова».

В лобовом стекле Мерседеса – мужик, пожирающий жадным глазом чужую машину и приближающийся Игорь.

– Ну, все! – садится он за руль. – Дело сделано. Предлагаю поужинать. Вы как?

– Вы же собирались в пару мест.

– Вопрос решился за один заход.

– А букет кому?

– Супруге. Сегодня годовщина знакомства. Для нее это важно.

– А для вас?

– Тоже. Ну, так что?

– Давайте…

По дороге я спрашиваю о фотографиях. Он подтверждает, что коттедж, сделанный из кубов разных размеров, принадлежит ему, и красный кабриолет, и даже белый диван.

– Это Америка 93–97 годов, еще небоскребов-близнецов не бабахнули, – поясняет он.

– А там одна фотография, где вы явно в Европе. Это вы где?

– Которая?

– Вы там как Плейшнер идете по цветочной улице. Случайно застигнутый фотоаппаратом.

– Этот снимок там? – удивляется он.

– Ну да…

– Это Швейцария, – подумав, отвечать ли, произносит Игорь.

– Вы и там были?

– И в Швейцарии, и в Германии, в отличие от многих, кто там был, я там, как и в США, жил, то есть имел в своей собственности квартиры, дома, машины, бизнес и т. д. Как впрочем, сейчас и в России.

– А кто такой Петров?

– Петров это моя фамилия.

– А Чернов?

– Слишком много вопросов, – остужает Игорь мой любознательный пыл.

В огромном бело-золотом ресторане мы одни. Нас встречает официант с сияющей улыбкой Робинзона, тридцать лет не видевшего живых людей. Приятно так радовать работника общепита одним своим появлением.

– У них карантин? – недоумеваю я. – Чего нет-то никого?

– Здесь безумные цены, – полноценно улыбается Игорь. – Народу всегда мало.

Безразличие, с которым Игорь заказывает, говорит о том, что самое экзотическое блюдо в меню – это я! Я стараюсь соответствовать заявленному интересу. Рассказываю то, что знают все и то, что не знает никто. И просто по привычке рассказывать. Эмбрион улыбки дозревает до почти доношенности, и мне это приятно.

К десерту мы переходим на «ты». Он предлагает отвести меня домой, и встретиться еще раз. Я соглашаюсь.

По дороге я спрашиваю о гитаре и синтезаторе на фотографиях, и он с волнением вспоминает свою битломанскую юность. В его глазах дрожат золотистые прожилки, а в голосе слышится «Мишель».

В следующую встречу мы идем в «закрытое место». Квадратный амбал, похожий на советский желтыйавтомат с газировкой преграждает мне дорогу, но Игорь кидает в него монетку: «девушка со мной» и амбал выдает порцию газированной любезности.

Я знаю здесь почти всех! Они все из телевизора! Глазеть неприлично, но очень хочется.

– Здесь только известные и богатые люди, – предупреждает Игорь. – Расслабься. Они на самом деле самые обычные. Вот этот пьет как верблюд, – одними глазами показывает он на персонаж, живущего в телевизоре по утрам. – А вон тому жена изменяет в открытую, и все об этом знают, кроме него, – кивает он на известного сериального красавца. – А за мной мужичок, только не смотри! Скоро сядет. Последние дни отгуливает.

– За что?

– Сам виноват. Не тем занес, – ухмыляется Игорь.

Он вяло пересказывает еще пару сплетен, подтверждающих истину, что ни деньги, ни известность счастья не прибавляют. Разговор возвращается к теме отсутствия желаний.

– Я был везде, где хотел побывать, я пробовал все, что хотел попробовать, я женат на самой красивой девушке, которую когда-либо видел. Я живу так, как хочу! Я не понимаю, почему я не чувствую себя счастливым!

Мне хочется помочь ему, но я не знаю как.

– Ты же не первый с этими вопросами. Кроме материального есть духовное… – выдаю я еще одну бесплатную истину.

– Это не для меня! – отрезает Игорь. – Религия, опиум для народа, а не для меня! А из светского духовного – музыка, фильмы, книги, картины – у меня все это есть.

– Почему обязательно религия? Люди занимаются духовным ростом, благотворительностью, помогают больным, бедным…