Читать книгу - "Газпром. Новое русское оружие - Михаил Зыгарь"

14 декабря на съезде произошло мягкое рейтинговое голосование. Депутаты выбирали из четырех предложенных кандидатур. В рейтинговом голосовании 637 голосов набрал секретарь Совета безопасности Юрий Скоков, 621 голос набрал вице-премьер Виктор Черномырдин. Другие два кандидата – Егор Гайдар и директор «Автоваза» Владимир Каданников – с большим отрывом отставали от лидеров.

Наступила пауза. Президент Ельцин очевидно не мог назначить премьер-министром Гайдара, съезд не поддержал бы президента, война исполнительной и законодательной ветвей власти разыгралась бы с новой силой. Ельцин мог отдать правительство Скокову, то есть, в конце концов, силовикам, или Черномырдину, то есть, по большому счету, – Газпрому. И Ельцин колебался.

Во время перерыва в маленький совмещенный с президентской ложей кабинет Ельцина пришел Гайдар. Он посоветовал Ельцину прекратить борьбу за сохранение правительства либералов. Но и не предлагать Съезду Скокова, а предложить Черномырдина.

– Если вы остановитесь на Черномырдине, – сказал Гайдар, – я скажу своим коллегам в правительстве, что они имеют моральное право остаться и работать с новым премьером.

Через пять минут Гайдар вышел из ложи Ельцина, демонстративно подошел в зале к Виктору Черномырдину и поздравил его. Депутаты поняли, что президент остановил свой выбор на человеке из Газпрома. Дальнейшее утверждение Черномырдина на посту премьера носило чисто формальный характер. Президент вынес его кандидатуру на голосование, и за нового премьера проголосовал 721 депутат.

Казалось бы, Газпром мог ликовать, что его корпоративные интересы защищаются теперь в правительстве на самом высоком уровне, и Газпром ликовал. Казалось бы, Черномырдин мог испытывать неведомое Гайдару чувство уверенности от того, что за его спиной стоит такая мощная промышленная структура, как Газпром, и Черномырдин, вероятно, испытывал уверенность. Однако вскоре выяснилось, что интересы государства и интересы компании во многом расходятся.

Черномырдин вообще оказался в непривычной для него, двоякой ситуации. С одной стороны, своим назначением он был обязан парламентариям. С другой стороны, не прошло и года после его назначения, как он отдал приказ стрелять в парламент из танка. Вопреки договоренностям, которые достигнуты были между Егором Гайдаром и Русланом Хасбулатовым, парламент не отменил конституционных поправок, которые обещал отменить в случае ухода Гайдара в отставку. В результате, не прошло и года Черномырдинского премьерства, как конфликт между законодательной и исполнительной властями дошел до вооруженного противостояния. Парламент объявил исполнительную власть вне закона. Сторонники Руслана Хасбулатова забаррикадировались в здании парламента, пошли на штурм телецентра Останкино и Московской мэрии. И в ночь с 3 на 4 октября 1993 года утвержденный этим парламентом премьер Черномырдин звонил министру обороны Грачеву и требовал танков, и получил. Танки расстреляли парламентское здание на Краснопресненской набережной, и здание это после ремонта стало Домом правительства.

Было трагически раздвоенное время. 1 февраля 1993 года Черномырдин позволил Газпрому в четыре раза увеличить цены на газ внутри страны, но вместе с тем почти никто внутри страны Газпрому за газ не платил, и компании, в сущности, было все равно, сколько денег ей не платят – как раньше или в четыре раза больше.

Вообще вместо денег в те времена в России использовались вексельные схемы. Какая-нибудь поликлиника, например, нуждалась в газе, но не имела денег за газ платить. Главный врач поликлиники обращался в Министерство здравоохранения и получал разрешение взять кредит в коммерческом банке, чтобы закупить на этот кредит газ. Государство брало на себя обязательства со временем погасить этот кредит. Коммерческий банк кредит поликлинике давал, но не деньгами, а векселем. Вексель на сто рублей, например, Газпром отказывался считать ста рублями, зачитывал вексель за шестьдесят рублей и на шестьдесят рублей поставлял поликлинике газ. Потом банк требовал от Газпрома заплатить по векселю, причем вексель оценивал уже в восемьдесят рублей. Газпром платил и требовал от государства погасить сторублевый вексель. Государство, не имея денег, списывало сто рублей с налогов Газпрома. Таким образом, Газпром поставив газа на шестьдесят рублей, получал налоговых списаний на сто рублей. А банк получал восемьдесят рублей за вексель, рыночная цена которого равнялась шестидесяти рублям.

Это, конечно, очень грубое и весьма неточное объяснение многочисленных вексельных схем, которыми жила в начале девяностых российская экономика. Важно только понимать, что живые деньги оказывались в дружественных Газпрому банках, вроде банка «Империал», главой совета директоров которого был Рем Вяхирев – по совместительству глава Газпрома. И важно понимать, что сам Газпром получал благодаря вексельным схемам значительные налоговые послабления и никогда (если верить официальной отчетности) не имел денег ни чтобы платить налоги, ни даже чтобы платить зарплаты своим рабочим.

Премьер Черномырдин, надо полагать, закрывал глаза на вексельные схемы. Но если вексельные схемы были выгодны руководству Газпрома, с которым Черномырдина связывали дружеские отношения, то премьеру Черномырдину вексельные схемы были невыгодны. Ему приходилось думать, как выкроить из пустого бюджета зарплаты врачам, учителям и военным. И это у Черномырдина болела голова, когда в ноябре 93-го в стотысячном городе Надыме бастовало восемьдесят тысяч работавших на Газпром строителей, да еще посылали эмиссаров в Воркуту, чтобы объединить забастовку строителей и забастовку угольщиков и превратить ее, в конце концов, во всеобщую стачку.

Постепенно правительство и Газпром пришли к негласному договору, что налоги компания платит не в том размере, который установлен законом, а в том размере, который необходим правительству на самые неотложные нужды. «Хотели как лучше, а получилось как всегда», – такова была одна из растиражированных прессой крылатых фраз премьера Черномырдина. И фраза эта при всей ее комичности действительно отражала суть событий – реформы шли не так, как были задуманы, а как получалось.

И все же реформы шли. Несмотря на «политическое самоубийство» Гайдара, позиции либералов все еще были очень сильны, и идея приватизации все еще пользовалась большой популярностью в народе. Сейчас Черномырдин рассказывает, что пока он был главой Газпрома, ему приходилось встречаться с отцом приватизации Анатолием Чубайсом и всеми правдами и неправдами пытаться Газпром от приватизации уберечь.

– Когда я стал премьером, – говорит Черномырдин, – я эти разговоры пресек.

Однако приватизация Газпрома шла. Непосредственно занимавшийся приватизацией Газпрома заместитель Чубайса Петр Мостовой дважды получал выговоры и однажды чуть было не вылетел с работы, но всякий раз, когда Черномырдин всерьез атаковал Мостового, Чубайс ехал в Кремль, разговаривал с Ельциным, спасал Мостового, и приватизация газового концерна продолжалась. По большому счету, Черномырдину удалось добиться только того, что Газпром приватизировался на особых условиях, без реструктуризации, то есть, оставаясь монополистом, и так, что ни один из владельцев газпромовских акций не мог свободно продавать их без согласия правления.