Читать книгу - "Муж напрокат, или Откровения верной жены - Диана Чемберлен"

Я прожевала еще ложку, так и не почувствовав вкуса еды.

– Мне было четырнадцать, – промолвила я.

– Четырнадцать?

– Когда умерли родители.

Адам положил вилку и откинулся на спинку стула.

– Серьезно? Что, тоже несчастный случай?

Я помедлила. Мне и правда хотелось рассказать ему обо всем, но я пока не решалась заходить так далеко.

– Да, несчастный случай.

– Тоже оказалась в итоге в детском доме?

– Нет, – я перевела взгляд на тарелку. – Ребекке – моей сестре – было уже восемнадцать. Она сказала, что сама позаботится обо мне. И она это сделала.

– Тебе здорово повезло.

– Ты прав.

– А где живет твоя сестра в то время, когда возвращается из своих поездок?

– Здесь. То есть в Дареме. Она живет с Доротеей Ладлоу. Это…

– Я знаю, кто это, – заметил Адам. – Основатель DIDA. Крутая дамочка. Так твоя сестра живет с ней? Она что… – он вскинул брови. Должно быть, ему и правда было многое известно о Доротее.

– Нет. У Доротеи давняя и прочная связь с художницей по имени Луиза Голден. Они живут в чудесном викторианском доме, а Ребекка снимает у них комнаты на втором этаже.

– А как насчет тебя? Замужем?

– Ты слишком прямолинеен, – улыбнулась я. – Стоит тебе о чем-то подумать, и это тут же срывается у тебя с губ.

– Тебя это раздражает?

Я на секунду задумалась.

– Скорее нравится. И я не замужем.

– Невероятно, – заметил Адам. – Такая симпатичная, умненькая… словом, загляденье. С головой ушла в работу?

Про меня часто говорили «симпатичная» – что значило «ничего особенного». Вот Ребекка, та была красавицей. На сайте DIDA висело несколько ее фотографий. Без макияжа, со встрепанной копной каштановых волос, с больным ребенком на руках. Взглянешь – и не оторвешься. И хотя сама я была белокурой, голубоглазой сестрицей, на фоне Ребекки я попросту терялась. Что и говорить, непросто мне было расти в ее тени.

– А как насчет тебя? – спросила я.

– Развелся. Два года назад. Чудесная женщина. Жаль только, что передумала насчет детей.

– В каком смысле передумала?

– Видишь ли, мы с самого начала поговаривали о том, чтобы завести парочку детей. А то и больше. Даже имена им придумали – знаешь, все эти красочные мечты. По вполне понятным причинам мне всегда хотелось большую семью.

Я кивнула. Я-то его полностью понимала.

– Франни была репортером на одной из телевизионных станций в Бостоне. Работа настолько ее захватила, что она и думать забыла о детях. Самое плохое, когда вы все еще любите друг друга, но не в силах прийти к согласию по таким важным вопросам. И никакие компромиссы тут невозможны. Ты либо хочешь детей, либо нет.

– Я хочу. – Стоило этим словам сорваться с губ, и я тут же покраснела. Такое чувство, будто я напрашивалась не только на ужин. – Хочу сказать, – рассмеялась я в замешательстве, – что прекрасно тебя понимаю. У меня ведь тоже нет близких, кроме сестры. Не так-то просто совмещать работу и воспитание детей, но семья для меня главное.

Казалось, будто впервые за вечер Адам не нашелся, что ответить. Он помолчал, глядя в пустую тарелку, но в молчании этом не было ничего томительного. Мое замешательство исчезло, и я вдруг почувствовала, как в этой тишине между нами что-то происходит. Еле уловимая перемена. Понимание. Должно быть, Адам тоже это почувствовал.

– Ты сказала, что я слишком прямолинеен, – улыбнулся он наконец.

– Я вовсе не хотела…

– Я собираюсь быть еще прямолинейнее, – заявил он. – Так вот, сегодня в операционной я просто влюбился в тебя.

Я рассмеялась. Разве можно воспринимать это всерьез?

– Ты же меня совсем не знаешь.

– Это так. Звучит по-идиотски, не правда ли? Но я влюбился в то, что успел узнать. В твое мастерство, в заботу о детях.

– Просто ты из тех, кто не может долго обходиться без партнера, – заметила я. Однако мне было ясно, к чему он клонит.

– Я обходился без партнера два года, – возразил Адам. – Хотя возможности обзавестись семьей были. Однако я этим не интересовался. До сегодняшнего дня. Но мне бы не хотелось спугнуть тебя своей назойливостью. Не собираюсь выслеживать тебя и донимать звонками. Скажу лишь, что следующий шаг за тобой.

– Возможно, ты слишком легко сходишься с людьми, – сказала я, вспомнив сестру-хозяйку из лифта. – Ты наделяешь их определенными чертами, даже не узнав, что они представляют собой на самом деле.

– Надо же, – ухмыльнулся он. – Ты уже подмечаешь во мне недостатки – совсем как в настоящей семье.

Я рассмеялась – ну разве можно сердиться на такого человека! – но тут же посерьезнела.

– Знаешь, я кое в чем солгала тебе, – я внимательно глянула на него через стол.

– И в чем же?

– Понимаешь… ты был вполне откровенен со мной, и поскольку это важная часть моей жизни…

– Ты не обязана мне ни о чем рассказывать.

– Но я хочу, – произнесла я и тут же поняла, что это будет лишь полуправдой. – Просто я… у меня много комплексов, и тебе лучше узнать об этом до того, как ты начнешь всерьез ухаживать за мной.

Адам рассмеялся.

– Речь же не о покупке дома – я выбираю, а ты должна рассказать обо всех недостатках.

– Пожалуйста, не усложняй мне задачу. – Прозвучало это, должно быть, очень серьезно, поскольку улыбка сошла с его лица.

– Извини, – сказал он. – Продолжай, пожалуйста.

– Мои родители… это был вовсе не несчастный случай, – выдавила я, глядя прямо в стол. – Их убили.

– Не может быть.

Я по-прежнему не могла взглянуть ему в глаза.

– Мне бы не хотелось вдаваться в подробности, – заметила я. – Просто… так произошло. Меня это сильно потрясло. Я стала бояться… всего, что кажется опасным.

Будь сейчас с нами Ребекка, она бы непременно пнула меня ногой под столом. Никто не должен видеть твой страх. Это было ее девизом.

– Понятное дело, что тебя это потрясло, – он легонько сжал мою руку. – А как насчет парня, его поймали? Если, конечно, это был парень.

Я кивнула.

– Он погиб во время перестрелки с полицией.

– Что его заставило пойти на это?

– Это был ученик моего отца. Из недовольных.

Как же часто я слышала эти слова – недовольный ученик. Теперь стоило прозвучать одному из них, и я тут же вспоминала о другом.

– Отец преподавал философию в Американском университете, – я слегка поморщилась. – Давай больше не будем говорить об этом.