Читать книгу - "Рим. Прогулки по Вечному городу - Генри Воллам Мортон"

Ничто в Риме так меня не поражало, как быстрота, с которой стираются древние традиции. Со времен Цицерона и Горация никто не приезжал в Рим летом, если мог приехать в другое время. В древности богатые римляне покидали город, удаляясь на свои виллы у моря, когда «первые созревшие фиги и жара начинают поставлять гробовщику клиентов», как пессимистично заметил Гораций своему богатому другу; и эта древняя миграция существует до сих пор. В первых рядах — папа, который отбывает в свою летнюю резиденцию на Альбанских холмах, за ним тянутся состоятельные горожане, пока, наконец, к августу Рим полностью не остается на попечение второстепенных лиц. Но взамен каждого уехавшего римлянина на город обрушивается тысяча приезжих; и они продолжают прибывать в любую жару.

Пик наступает, когда вы можете встретить на самых фешенебельных улицах Рима девушек в джинсах в сопровождении молодых людей, одетых как для рыбалки где-нибудь на Великих озерах; или когда папский стражник возмущенно машет рукой в белой перчатке, сгоняя девицу в шортах со ступеней собора Святого Петра. Свобода в одежде, присущая туристам и раздражающая, например, испанцев, которые воспринимают ее как неуважение к своей стране, не трогает римлянина. Его ничем не удивишь. За несколько столетий он успел насмотреться на приезжих.

Торопливый турист не является, как может подумать кто-нибудь, сугубо современным явлением. Доктор Джон Мур, побывавший в Риме в 1792 году, упоминает о настырном приезжем, который нанял гида, резвых лошадей и хороший экипаж и промчался по Риму, методично «осматривая достопримечательности» с такой скоростью, что через два дня мог сказать, что видел все. Сэру Джошуа Рейнолдсу, подхватившему в холодных галереях Ватикана простуду, из-за которой он остался глухим до конца жизни, тоже было что сказать о туристах. «Некоторые англичане, — писал он, — приходили в Ватикан и шесть часов подряд записывали все, что им диктовал хранитель. На сами картины они почти и не глядели».

И сегодня можно наблюдать то же самое: неутомимые гиды влекут стада туристов вдоль бесконечных галерей, и наступает такой момент, когда даже самые выносливые перестают притворяться умными и заинтересованными и понуро бредут, опустив глаза, под гениально расписанными потолками. Некоторые из туристов удивительно термостойки. Когда Рим лежит пластом в прострации сиесты, и магазины закрыты до пяти вечера, и асфальт плавится под ногами, а глядя на ряды выстроившихся такси, думаешь, что все водители скончались за рулем, этим путешественникам, которые, кажется, сделаны из асбеста, иногда вдруг приходит мысль выйти в пустынный город.

Особняком стоят верующие пилигримы, первые «приезжие» в Риме. Они почти такие же, какими были их древние предшественники, и видеть хотят то же, чему поклонялись пилигримы в Средние века. Собор Святого Петра и главные базилики всегда полны этих людей, их сразу можно отличить от других приезжих. И дело не только в том, что они знают, где и когда преклонить колена, и не стесняются сделать это — дело в том, что, откуда бы они ни приходили, они — часть римского пейзажа. Они не местные, но они здесь дома.

6

В боковых улицах, в нижнем конце Виа дель Тритоне вы уже слышите постоянный звук падающей воды. Звук этот сразу привлекает внимание в городе, потому что это не вежливый шепот фонтана, а дикий рев водопада в горах или в лесу. Как будто перевал Килликранки оказался вдруг в Риме. Если вы последуете за этим звуком по узким улочкам, он выведет вас к самому впечатляющему фонтану в Риме, а сейчас еще и самой популярной достопримечательности — фонтану Треви.

Помню, как тихо и пустынно было вокруг Треви вечерами много лет назад; как, взяв здесь carrozza[16]как мне часто случалось, я вдруг обращал внимание на его одинокий рев в свете фонарей или лунном свете. Время от времени мимо проходила парочка, они бросали монетку духам воды, чтобы вернуться в Рим еще раз. Я и сам так сделал, когда впервые был в Риме; и хотя я забыл при этом повернуться спиной, но примета сработала. Даже сэр Джордж Фрэзер, автор «Золотой ветви», бросил монетку, как признается в примечании к изданию Павсания. «В Риме, — пишет он, — есть фонтан, в чашу которого люди все еще бросают монеты в надежде, что это залог их будущего возвращения в Вечный город. Ваш покорный слуга без колебаний последовал этому обычаю». Приятно представлять себе великого собирателя поверий и мифов перед бурлящим фонтаном и без колебаний следующего обычаю!

Фонтан Треви фигурировал во всех романтических историях, написанных о Риме в XIX столетии, и это никак не повлияло на туристские маршруты, но совсем недавно фильм, в котором Рим всего лишь служит фоном для нескольких любовных эпизодов, напомнил миру о Треви, и теперь это самое посещаемое в Риме место. Весь день и добрую половину ночи небольшая площадь заполнена людьми; туристские автобусы подъезжают и стоят здесь ровно столько времени, сколько требуется, чтобы успеть бросить монетку и сделать фотоснимок; бросающие монеты все еще здесь в половине второго ночи, и темноту то и дело прорезают вспышки фотоаппаратов. Я видел дно чаши Треви, устланное никелевыми монетами, за двадцать четыре часа их успевают набросать столько, что уличные мальчишки здесь вполне состоятельны. Они изобрели множество видов черпалок и других хитроумных приспособлений, а два полицейских постоянно и бдительно следят, чтобы ragazzi[17]не ныряли, сбросив одежду, в это Эльдорадо. По ночам фонтан Треви всегда ярко освещен, даже в ночи полнолуния.

Хотя Треви и не является моим любимым римским фонтаном, но этот водный маскарад не может не восхищать и не поражать смелостью фантазии. Идея поместить гористый пейзаж с водопадами, с Нептуном и его свитой, постоянно пребывающей в неистовом движении, перед фасадом спокойного и благопристойного ренессансного дворца, просто потрясает своей невероятностью. По-моему, это в высшей степени характерно для Рима — упрятать романтику куда-нибудь поглубже в узкие улицы или поселить на площади, еле-еле способной ее вместить. В каком городе, кроме Рима, кому-нибудь пришло бы в голову воздвигнуть такой памятник в подобном месте? В Париже он стоял бы отдельно, на подобающей площади; в Лондоне ничего столь фантастического, вероятно, вообще не было бы создано. В том-то и заключается особое очарование Рима, что, завернув за угол, лицом к лицу сталкиваешься с чем-то прекрасным и неожиданным, поставленным здесь столетия назад, причем явно очень небрежно, как бы между прочим. Рим — город волшебства за углом, бездумно разбросанных, забытых на обочине шедевров, что и сообщает любой прогулке азарт охоты за сокровищами.

Чудесно бывает привести приезжих к фонтану Треви в первый раз и насладиться выражением изумления и восторга на их лицах. Однажды я привел сюда американку, чья реакция, вероятно, привела бы в восхищение Бернини, который, как говорят, проектировал этот фонтан, и Никколо Сальви, который убил себя столетием позже, строя его.

— О, да это настоящий маленький театр! — воскликнула она. — Пойдемте, займем наши места в ложах.

Я уверен, что Бернини и Сальви хотели, чтобы мы думали и чувствовали именно это, когда спускаемся по ступеням к чаше фонтана и отрываемся от повседневной жизни. Мы действительно в барочном театре, и готовы целиком отдаться этому иллюзорному миру; и нет ничего, что могло бы отвлечь наше внимание от каменной сцены, на которой победоносно стоит Нептун, а его кони, закусив удила, куда-то рвутся, а тритоны трубят в свои рога. Сидя спиной к улице, стараясь уследить за сотней маленьких водопадов, вырывающихся из камня, ты выпадаешь из действительности, как на представлении хорошей пьесы.