Читать книгу - "Хроника одного скандала - Зои Хеллер"

— Я поговорила с мистером Моусоном насчет твоего расписания, — сказала она. — К сожалению, все не так просто, как мне казалось. (Хорошо знакомый со школьными порядками, Конноли молча кивнул.) Но я вовсе не сдалась, — поспешно добавила Шеба. — Я буду добиваться для тебя более удобного расписания, а ты пообещай, что будешь рисовать.

После краткой паузы Конноли нерешительно признался, что на портрете изображена Шеба. Его модель кивнула:

— Я так и подумала.

Парень вдруг разволновался до икоты. В попытке его успокоить Шеба отпустила шутку насчет пышногрудости леди на портрете.

— Ты мне явно польстил, — сказала она, чем окончательно сконфузила мальчишку. Тот побагровел и умолк теперь уже надолго.

Тот случай пролил бальзам на самолюбие Шебы. «Такое искреннее восхищение, — говорила она, — для меня было в новинку». Впервые услышав эту фразу, я, помнится, позволила себе некоторый скептицизм. Допустим, чувства Ричарда за годы брака поугасли или обесценились в глазах Шебы, но разве ей недоставало поклонников без Конноли? Быть того не может. Это Шебе-то? Которая ввергает мужчин в ступор своими прозрачными блузками? «Это совсем другое дело», — настаивала Шеба. Понятно — вокруг полно мужиков, которые исподтишка таращатся на нее или откровенно дают понять, что очарованы ею, но ни один из них до Конноли не отважился ее добиваться. Прежде она считала, что мужчин останавливает уважение к ее браку, но позже усомнилась…

— Скорее всего, дело в другом. Если все испытывают такое благоговение перед институтом брака, то откуда берутся измены? Возможно, причина кроется в самих мужчинах, с которыми я обычно общаюсь.

Почти все друзья Ричарда — люди науки, которых приводит в ужас сама мысль о возможности показаться «вульгарными» или бестактными. Даже пытаясь флиртовать, они делают это как бы в шутку, а их комплименты всегда словно в кавычки заключены, чтобы не дай бог дама не оскорбилась и не вздумала отвесить пощечину.

Несколько лет назад некий гостивший у Хартов финн, профессор лингвистики, сопровождал Шебу из оперы до дома — Ричард в тот день чем-то отравился и вынужден был уехать раньше. Помогая своей спутнице выйти из машины, профессор ее обнял. Жест был недвусмысленный, но ни к чему не привел. По словам Шебы, что-то ее в финне отталкивало: казалось, она раздражает его уже тем, что посмела понравиться. Встретив сопротивление (а на деле замешательство, которое он принял за отпор), профессор вмиг превратился в пошляка и грубияна. «Так и знал, что все вы, фифочки, только дразнить горазды», — заявил он Шебе.

Словом, один лишь Конноли — по молодости лет или природной тупости неспособный оценить скандальность своей цели — рискнул не только подступиться к Шебе, но и настаивать на ухаживании. Он ее не боялся, он на нее не злился. Он не лез из кожи вон, чтобы соответствовать такой красавице. Он откровенно пожирал ее глазами. Будто спелый персик, по выражению Шебы.

* * *

Всю первую половину семестра я собиралась с духом для беседы с Шебой о ее проблемах с дисциплиной в классе и наконец за неделю до зимних каникул решила, что готова к
разговору. Однако в понедельник утром я была
остановлена крайне неожиданной и неприятной новостью. Пережидая свободную вторую пару, я подошла к окну своего кабинета и увидела Шебу,
шагающую через школьный двор в сторону
Старого корпуса в обществе Сью Ходж, завуча
по музыке. До тех пор я представления не имела, что они знакомы, но, судя по оживленной
жестикуляции Шебы, эти двое успели даже подружиться. Они шли рядышком, так близко друг к другу, что раздутый парусиновый мешок, заменявший Сью дамскую сумочку, колотил Шебу по бедру Шеба этого будто и не замечала. Запрокинув голову, она хохотала над неведомыми мне словами Сью — я видела выгнутую длинную шею и две темные точки ноздрей. Сью тоже смеялась. Наша музыкантша — женщина крупная, ей бы следовало воздерживаться от хохота. Смех Шебы, сопровождаемый трубным звуком, который издавала Сью, пробился даже сквозь стекло. Ха, ха, ха. Я задернула шторы, чтобы они не уличили меня в шпионстве.

Я далеко не паникерша по природе и, разумеется, не стала делать из увиденного трагедию. Однако еще через три дня, в четверг, я совершенно случайно услышала, как физик Боб Бейкер ехидным тоном нашептывает Антонии Робинсон, что «Шеба-то, похоже, скорешилась с Ходж».

— На днях я сам видел, — добавил Боб, — как Сью пристраивает велосипед Шебы в багажник своей машины, чтобы подвезти нашу недотрогу домой.

Подтвердились самые мои мрачные подозрения. Шеба выбрала в подружки — кого же? Сью Ходж! Случись это в начале семестра, я могла бы надеяться, что их близость — всего лишь мимолетная ошибка, очередной недолговечный союз, рожденный необходимостью, а не симпатией. Но ведь Шеба достаточно долго продержалась в гордом одиночестве, а значит, сближение со Сью — хорошо обдуманный и взвешенный выбор? Мой шок быстро прошел, уступив место негодованию. Столько недель стойкого отпора любым заигрываниям — для того лишь, чтобы в итоге стать жертвой этого нелепого существа?

Самой мне частенько приходилось сталкиваться со Сью. Обе курильщицы, мы при первой возможности старались улизнуть на перекур в «Ла Травиату», итальянское кафе по соседству со школой. Нет, мы не садились за один столик. Своего рода froideur[7]между нами ведет начало от давнишнего инцидента, когда Сью застала меня хихикающей над стенгазетой ее класса, под заголовком «Дем Боунс[8]: культурные корни негритянских духовных гимнов». Сью до ужаса вычурна: вечно ее дети отплясывают под аккомпанемент «Пинк Флойд», а сама она распевает с ними «Американский пирог», тренькая на своем противном банджо. Под личиной свободомыслия скрывается самодовольное ничтожество. Сью изображает из себя хиппи, а на деле она из тех кошмарных бабенок, что семь дней в неделю пользуются прокладками, словно собственное тело преподносит им такую мерзость, которую непременно нужно вобрать в тряпку, завернуть в пакет и сунуть на самое дно мусорной корзины. (Я знаю, о чем говорю, — приходилось бывать в школьном туалете после Сью.)

Но главное, что делало интерес к ней Шебы абсолютно непостижимым, — это безнадежное занудство Сью. Она ведь ходячая антология банальностей; особа, для которой образец розыгрыша — жарким летним днем незаметно подкрасться к кому-нибудь и оглушить восторженным ревом: «Припекает, э-э?!» Много лет тому назад, задолго до случая со стенгазетой, мне, на беду, довелось полчаса проторчать на автобусной остановке в компании Сью. Вообразите, в какой-то момент она обернулась ко мне и провозгласила с ликованием поэта, только что сочинившего гениальную эпиграмму: «Держу пари, придут штук пять кряду!»

На следующий день, в пятницу, я уже заняла свое обычное место в «Ла Травиате», когда в кафе появилась Сью на пару с Шебой. Обе вопили и гоготали всю дорогу от входа до столика. Веселились без удержу — не иначе как близкие каникулы сказывались. Или же, подумала я тогда, за этой взвинченностью они скрывают неуклюжесть своих отношений. Даже устроившись за столиком, новоиспеченные подружки время от времени разражались хихиканьем. Сью то и дело вертела головой, будто желала убедиться, что их исступление не осталось незамеченным ни одним из посетителей. Не собираясь обеспечивать ей поддержку, я заслонилась книгой, и все же их смех преследовал меня на протяжении всего ланча. Когда я наконец вышла из кафе, в маленькой жестянке-пепельнице на моем столике остались пять окурков. А на душе было черным-черно.