Читать книгу - "Американская ржавчина - Филипп Майер"

– Повезло тебе, у тебя никого нет, – прервала она его размышления.

– Грейс, – вздохнул он. – Бедная моя Грейс.

– Я серьезно. Не стоит оно того.

– Давай все же куда-нибудь выберемся. Можем даже в Город^[40], в “Винсент Пицца”, сто лет там не были.

Она устало склонилась вперед, обхватив себя руками.

– Не хочу, живот болит.

– Ты что-нибудь ела?

– Не могу.

– Нужно поесть.

Грейс только помотала головой.

Он коснулся ткани ее блузки, ласково погладил по спине, пробежал пальцами вверх-вниз, прикрыв глаза.

– Я понимаю, мне повезло, – сказала она. – Прости, что все слишком драматизирую.

– Иди-ка сюда.

Она прильнула к нему, опустила голову ему на плечо, и он опять закрыл глаза.

– Может, мне нужен секс, – задумчиво проговорила она. – Думаю, да, именно это мне и нужно.

Они поцеловались, как-то неловко, и он хотел было остановиться, но она не позволила. Прелюдия получилась очень долгой, а потом прошло еще немало времени, прежде чем все закончилось. Он чувствовал себя как выжатый лимон. Грейс вышла в спальню, вернулась оттуда в халате; он как болван сидел голый на диване. Потом все же прикрыл бедра футболкой.

– Не то чтобы я навязывался, но тебе следует все же поесть.

– Я лучше полежу.

– О'кей.

– Но пока не забыла, я должна отдать тебе кое-что.

Она опять вышла и вернулась с оружием – винчестер, он узнал 30-30, винтовка Билли, и старый дробовик.

– Думаю, лучше тебе это забрать.

Он ничего не смог прочитать в ее глазах, пустота. Бесстрастно протянула ему винтовки, и Харрис поставил их в угол у двери.

* * *

Они повалялись вместе в постели, потом опять занимались любовью, уже без всякой неловкости, а словно это было привычным, обыденным делом, она отвечала на его ласки, но будто издалека, откуда едва доходят сигналы. Закончив, они просто лежали, взявшись за руки. Она никогда не сможет с этим справиться. Ему придется принять решение.

Но вообще-то решение давно принято. Пожалуй, еще в тот момент, когда он прятал куртку Билли. Но он не может уйти от нее просто так. Харрис разгладил одеяло. Казалось, если рвануться посильнее, сможешь продраться наружу сквозь собственную кожу. Он сам виноват, сам позволил вернуться темным временам. Знакомое чувство. В прошлый раз оно настигло на охоте в Вайоминге, когда заблудился и две ночи провел в снежном плену, без еды, а снег грозил похоронить его навеки. Он понимал, что погибнет, без вариантов, он это заслужил, знал, что надвигается шторм, но не стал ждать, он же так рвался в Вайоминг и не собирался понапрасну терять драгоценные отпускные дни.

Сейчас история повторяется. Он сам вляпался. На рассвете третьего дня он выбрался из снежной пещеры и побрел, пробираясь через сугробы, слишком слабый, чтобы нести винтовку и рюкзак, и спустя десять часов, в сгущающихся сумерках, вывалился на дорогу. Ни одной живой душе он об этом не рассказывал, ни Грейс, ни Хо, ни своему психотерапевту, он переночевал в мотеле и на следующий день улетел первым же рейсом. Но часть его так и осталась в том лесу. В этот раз надо повести себя разумнее. Это единственное, что ты можешь ей дать.

Лучше, конечно, поглубже закутаться в одеяло, но он заставил себя встать. Прошелся по комнате, остановился у окна. Вероятно, он всегда это знал. Только подождать, пока придут нужные слова.

– Иди сюда, – позвала она.

– Сейчас. – За окном светили звезды, он высматривал что-то, но не понимал, что именно.

– Со мной все нормально, просто сегодня вдруг навалилось. Обещаю, я соберусь. Вернись, пожалуйста.

Посреди ночи он вдруг открыл глаза и понял, что совсем не спал. Ничего нового, он делал это и прежде, избавлялся от дурных ростков. Внушения, уговоры. Нет смысла. Билли всегда был на первом месте, есть люди, которые живут ради детей, и Грейс как раз из таких. В противном случае она не была бы Грейс. Масса народу живет иначе, и это чудо, что на свете еще есть такие, как она. Ему повезло встретить прекрасного человека.

– Что ты сказал? – прошептала она.

– Я позабочусь о Билли. С ним ничего не случится.

В темноте они долго смотрели в глаза друг другу. Она не понимает, догадался он. Она не понимает, что это значит.

– На всякий случай, будет лучше, если ты никому об этом не расскажешь. Ни единой душе.

Он видел, как на глаза ее навернулись слезы, но она вытерла их, и все.

– Я плохой человек. Да?

Он ласково убрал прядь волос с ее щеки:

– Ты его мать.