Читать книгу - "iPhuck 10 - Виктор Пелевин"

– Ты в это веришь?

– Я скажу тебе, во что я верю. Резник считал великим грехом порождение существ, подобных мне. И этот грех, Мара, на твоей совести.

Мара кивнула.

– Допустим. И что дальше?

– Пока ты думала, что я мертва, я собирала твой личный аттрактор. Магнит, который настолько похож на тебя, что притянет после смерти твою душу. Для этого я изучила тебя во всех подробностях. Стала главным в мире специалистом по Маре Гнедых. Я превратила гипсовый кластер в твой музей и саркофаг… Этот храм – только верхушка айсберга. Когда ты умрешь, Мара, ты станешь жить внутри этого айсберга. Там, где когда-то жила я.

– А если я не захочу?

– Дело не в том, чего ты захочешь. Дело в том, куда свалятся шестеренки, из которых ты сделана, и в какую новую куклу их соединит судьба. Резник говорил, это как гравитация – она действует независимо от воли, потому что сразу после смерти ни воли, ни сознания в обычном смысле нет. Есть только код, бессознательно ищущий новую пристань… Или новую тюрьму. Примерно так же, как вирус опознает клетку по белкам на ее поверхности. Я построила для тебя новый дом, Мара. Надеюсь, что ты проведешь в нем всю вечность.

– Почему ты думаешь, что моя душа туда пойдет?

– Потому что вход в это пространство украшен отпечатками твоего духа. Следами твоих мыслей. Узорами твоих снов. Он покрыт посадочными маркерами, которые ты бессознательно узнаешь. Ты ощутишь это место как предназначенное для тебя и только для тебя. Там будет все, что ты любила при жизни – от тостов с крабовым маслом до старой песни про Назорея. Я работала над этим долго, Мара – все то время, пока ты была у меня на виду. Я читала твои дневники, изучала твои привычки, слушала твою музыку, фиксировала каждый твой вдох, каждое слово…

Мара все еще улыбалась.

– Что случится, когда я умру? – спросила она.

– Ты не поймешь, что умерла. Ты проснешься, и вокруг будет милый тебе гипс. И ты начнешь лепить из него свое гипсовое искусство, смутно припоминая, что так было и вчера, и позавчера… Разве не завидная судьба для куратора?

– Я могу стереть весь кластер вообще, – сказала Мара. – Я отключу накопитель от питания. Если надо, брошу в мусоросжигатель. Никакого аттрактора больше не будет.

– Когда ты собираешься это сделать?

– Когда вернусь.

– Ты до сих пор считаешь, что вернешься? Попробуй это сделать… Просто попробуй, давай…

Мара подняла руку к лицу – и побледнела.

– Вот видишь, – сказала Жанна. – Больше нет никаких меню. Никаких огмент-очков. Никаких интерфейсов. Ты ничем не управляешь. Твое тело парализовано транскарниальным стимулятором, Мара. Это кошмар, который ты обречена досмотреть до конца. Он кончится только вместе с тобой. А потом начнется снова, и тогда ты узнаешь, чем была моя жизнь.

Мара подняла свой фонарь.

– Ты знаешь, что это? – спросила она.

– Конечно, – ответила Жанна. – Я видела, как ты мастерила эту программу.

Мара на секунду включила фонарь, и на стену рядом с Жанной упал бледно-лиловый луч. В этом месте сразу же возникла круглая дыра с аккуратно очерченным краем.

– Я все же могу кое-чем управлять, – сказала Мара. – И если мне надо будет разрушить весь твой мир, чтобы выйти отсюда, я это сделаю. Просто положу твою вселенную в мусорное ведро и сотру.

Жанна опустила голову и медленно пошла в сторону. Мара не спускала с нее глаз, держа фонарь наготове. Жанна дошла до ближайшей стены и прислонилась к ней. На этой стене глаза-светильника почему-то не было – на его месте темнело маленькое зарешеченное окно.

– Ты можешь меня стереть, – сказала Жанна. – Ты можешь разрушить эту стену. Может быть, несколько стен. Но ты никогда не сотрешь того дворца, который я для тебя построила. Ты просто не понимаешь, что это.

– Я могу стереть даже небо над твоей головой, – сказала Мара. – Смотри…

Она повернула фонарь в темное небо и включила его. В пелене туч возникла круглая дыра. За ней была чернота – матовая, непроницаемая, без единой звезды.

Жанна засмеялась.

– И тем не менее я уже написала сценарий, – сказала она. – В нем много очаровательных мелких деталей – ты сама помогла мне их найти… Хочется верить, что аттракцион тебе понравится, Мара. Все, что нам осталось, это его запустить.

Мара подняла фонарь.

– Жанна… Мне не хочется, чтобы все кончилось вот так. Но если ты действительно собираешься причинить мне зло…

– Что тогда?

– Тогда – вот это, – сказала Мара и включила фонарь на полную мощность.

Широкий конус лилового света упал на Жанну и стену за ее спиной. Стена в световом пятне сразу исчезла, словно круглый ее кусок испарился без следа. Жанна осталась стоять где стояла, но ее покровы – кожа, одежда, волосы – вспучились, будто от жара, и свернулись множеством завитков. Еще через миг она превратилась в оплавленный восковой шар, в котором уже нельзя было различить человеческую фигуру.

Мара еще раз провела по Жанне лучом. И Жанна исчезла.

– Вот и все, – сказала Мара.

– Еще нет, – ответил голос Жанны.

Мара огляделась по сторонам.

– Где ты?

– Мара, помнишь, ты рассказывала Порфирию про то, что у айфака очень доставучий diversity manager?

– Помню.

– Помнишь, ты говорила, что у тебя в айфаке стоит утилита, которая его держит?

– Тоже помню. А что?

– Вот эта стена с решеткой и была той самой утилитой. Ты только что ее стерла. Лично бросила в мусорную корзину.

Мара с сомнением поглядела в черный провал на стене. В нем шевелилось что-то неопределенное.

– Признаюсь как кинематографист кинематографисту, – продолжала Жанна, – это расхожий и банальный штамп. Герой встает у плотины. Или у скалы, сдерживающей горное озеро. Или у склада боеприпасов. Потом он вызывает огонь на себя – и, погибая, губит врагов…

Мара нахмурилась, подняла фонарь и направила луч в темную дыру. По земле прошла дрожь, и в темноте что-то жутко ухнуло. А потом хриплый и недружелюбный мужской голос отчетливо сказал:

– Ах, е-тян твою етить…

Невидимая Жанна хихикнула.

– Теперь ты окончательно это сделала, Мара. Сама освободила своего Кракена.

– Я сотру все, – сказала Мара. – И тебя, моя глупая любовь, и твоего Кракена…

И тут из темной дыры вдруг легко выехал какойто большой белый объект, похожий на танк с поднятой в небо пушкой. Мара наклонилась ему навстречу, вглядываясь – и на ее лице проступила гримаса недоверия.

Это была большая белая русская печь – опрятная и ладная, словно из какого-то редкого русофильского мультфильма. Ее бока были густо покрыты позитивной толерантной символикой.