Читать книгу - "Форпост - Андрей Молчанов"

Внедорожник принадлежал майору милиции, азербайджанцу, жившему этажом выше, недавно переехавшему в Москву и успешно, судя по его самодовольной лоснящейся физиономии и презрительному взору, которым он удостаивал окружающих, устроившемуся на новом месте обитания. Подобного рода типов, коммерсантов от полиции, выкупивших должностенку, Серегин в своей жизни встречал немало, и никаких угрызений совести от перемещения именно в этот автомобиль сомнительного груза не испытывал, ибо понимал: личность данного гражданина обладает превосходной адаптацией к любого рода проблемам, завидным хладнокровием и с таким пустяком, как два подброшенных в багажник трупа, справится без излишнего шума и недоразумений. Конечно, инцидент повлечет за собой всякого рода разбирательства, интриги, подозрения и эмоции, но, к счастью, в этих увлекательных событиях и коллизиях ему, скромному жильцу с четвертого этажа, место не уготовано. Зато — уготовано место в иных пространствах человеческих столкновений, покуда непредсказуемых, но, как он чувствовал, несомненных и обязательных.

Теперь предстояло поспать, подперев на всякий случай дверь тумбочкой со стеклянной вазой, а далее, передохнув, перебираться к Нюре, оправдываясь ремонтом в квартире. Но перед этим — уволиться с работы, куда лучше не появляться, а просто позвонить, поставив в известность начальство.

Утром он включил телефоны бандитов. Непринятых звонков было много. Пугающе много. «Нисан» на парковочном месте отсутствовал. Когда майор заглянет в багажник, было неведомо. Может, и через месяц. На улице между тем стояла осень с низкими температурами, противостоящими процессам белкового разложения…

Серегин раздраженно отмахнулся от пустых размышлений. Следовало предупредить соседей о своем внезапном отъезде, упаковать походный вещмешок, позвонить Нюре и…

И тут окончательно уяснил для себя то, о чем знал еще вчера, выходя от Евсеева: «и» — ехать, туда, где Аня. Тупо и целенаправленно. Даже мельком не отвлекаясь на какие-либо сомнения.

Между тем опыт предусмотрительного вояки безоговорочно диктовал ему схемы дальнейших поступков. Он скачал из компьютера карты местности, которую предстояло посетить, собрал необходимые вещи, уместившиеся в объемный тюк, упрятал во внутренние карманы документы. Главным из них было служебное полицейское удостоверение, бонус от Нюры. Заведуя их выпиской, ради него она пустилась на вопиющий криминал, соорудив корочку, где Серегин фигурировал, как опер по особо важным делам. Это была значимая охранная грамота от тех, кто владел ею на законных основаниях, но кого граждане опасались не менее, чем воров и бандитов.

— Посеешь ксиву — меня пожнут! — предупредила Нюра. — Не сяду — уволят!

— Если посею — в сей же момент женюсь! — легкомысленно пообещал ей Серегин.

После полудня, когда сборы подошли к завершению, на стоянку въехал «Нисан», ведомый азербайджанским блюстителем порядка. Серегин, припав к биноклю, всмотрелся в его лицо.

Бесхитростные чувства отражались на физиономии уроженца нефтеносных земель, на гранатовом соке и осетрине взращенном, а ныне охранителем жителей российской столицы пробавляющемся: удрученность, усталость, и вместе с тем — вымученное, как после титанического труда, облегчение…

«Посылка дошла до адресата…» — определился Серегин в выводе. И не ошибся: выйдя из машины, майор пристально копался в багажнике, вытащив ворсистую подстилку, повернул ее к свету, осмотрев тщательно и брезгливо, затем раздраженно сунул на прежнее место…

Серегин, словно соболезнуя ему, вдумчиво и мрачно кивнул, уясняя: проблема с трупами решена с капитальным и бестрепетным профессионализмом. Хотя — и не без взрыва первоначальных эмоций, никак иначе. В полицейском рапорте произошедшее могло бы отразиться так: «… далее преступники сели в лифт и скрылись в неизвестном направлении.»

Он подосадовал на себя: ведь никаких чувств от убийства этих парней, пускай негодяев и палачей, он не почувствовал даже отдаленно… Во что же он превратился? Что в нем теплого, человеческого, отзывающегося в Боге? Нет ни раскаяния, ни страха, но есть, впрочем, сомнение в себе, и о себе сожаление… Уже хорошо!

Следующее утро, прервавшее беспросветье осенней непогодицы выдалось холодным и солнечным. Утро, когда, будто взявшись за руки, зима и лето в согласии прошли по улицам города, пронизанное грустью и неясной надеждой, застыло в дымном пространстве города. А потом начался день.

Пора, брат Серегин, пора!

В уносящей его от города дороге он не чувствовал былого очарования неизвестностью, азарта и вдохновения перед встречей с новизной будущего. Напротив, им владел какой-то страх в осознании своего движения к тому, с чем неизбежно предстояло столкнуться будто бы в силу довлеющего над его судьбой рока.

Он ощущал себя марионеткой, руководимой властным посылом, вложенным в его сознание извне, свыше, и противиться этому посылу не мог и не хотел, ибо вторым планом уяснял, что только в согласии с ним будет обретено спасение и дальнейший смысл бытия, до сего момента, как себя не оправдывай, никчемного. Похожего на яркую тряпку, изрядно износившуюся и должную кануть в неизвестность могилы такого же ущербного хлама.