Читать книгу - "В.Н.Л. Вера. Надежда. Любовь - Сергей Вавилов"

Вечером, перед самым отъездом, мы с Михаилом крепко выпили.

– Дождался бы белых ночей… Пошли бы смотреть мосты… – сокрушался он по поводу моего отъезда.

– Нет, Мишка, не могу… Противно.

– А это ты как потащишь? – он указал глазами на так и стоявшие в углу кухни пачки книг.

– А вот так! – я встал, взял две пачки книг в обе руки. – Помоги…

Книги мы выставили на помойку. Поставили стопки рядом с мусорным бачком. Я поступил решительнее, чем поступал, работая почтальоном. Один экземпляр я всё-таки оставил себе.

– Ну ты даёшь! – восхищался Мишка. Разбежался и ударил по надорванной пачке ногой. Обёртка разорвалась ещё, и одинаковые книги разлетелись по асфальту. «Сергей Степнов. Обычные встречи», «Сергей Степнов. Обычные встречи», «Сергей Степнов. Обычные встречи». От одинаковости рябило в глазах.

Я достал зажигалку.

– Давай, – говорю, – устроим пожар.

– Нет, ну его в дупло – аутодафе, – отвечал Мишка. – Пусть бомжи возьмут на макулатуру!

Хорошее дело! Аутодафе, да ещё и в дупло.

Когда мы вернулись в квартиру, я вышел на балкон. Сверху книг уже не казалось так много. Серые квадратики величиной с почтовую марку. Их приклеили для того, чтобы отправить из Петербурга меня…

Несмотря на позднее время, солнце висело ещё высоко. Последнее, провожающее меня петербургское солнце. Когда я приехал сюда, меня тоже встречало солнце. Но то солнце, я помню, было куда более весёлым, невзирая ни на какие морозы.

Миша рвался меня провожать. Я еле отговорил его от этой затеи. Мне хоть какое-то время следовало побыть одному. Артёму я так и не позвонил. Одно то, что Ольга могла взять трубку, приводило меня в полуобморочное состояние.

Всё! Все вещи были упакованы. Концы – обрублены. Якоря – подняты.

Я крепко пожал Мишкину руку, закинул на плечо тяжёлую сумку. Вышел во двор и медленно двинулся к трамвайной остановке.

Когда я приехал на вокзал, до поезда оставался ещё целый час. И тут мне стало казаться, что я никуда не еду… Я вспомнил тот день, день моего приезда. Как я звонил Паше. Как подарил местным обитателям телогрейку. Вспомнил надежду, которую привёз с собой в этот прекрасный город, о который потом так неосторожно разбил себе морду. И сейчас, когда начинаются белые ночи, я вынужден бежать из этого города. Бежать, растеряв слова и репутацию на его пронзительных, как стрелы, улицах.

Я достал сигарету, вышел на площадь перед вокзалом. Неосторожный хмель колыхался в крови, придавая прощанию трагические нотки.

«Прощайся, Степнов», – подумал я о себе в третьем лице. Так думать о себе было удобней – хоть какая-то крупица позора ложилась не на мои, а на его, Степнова, плечи.

Вдруг я как-то резко и полно вспомнил Ольгу. В то, первое наше свидание на озере. Слова, которые она говорила. Она назвала меня «хороший мой»…

Рано или поздно нервы всё же должны были сдать. Я только не ожидал, что на такой банальности. Она называла меня «хороший мой». Хороший мой… Хороший… Эти слова… Как стая одинаковых голубей…

Если мужчины не плачут, то это как называется? Или я уже не…

На перроне, на подходе к поезду, у моей сумки отвалилось дно. Зимние вещи со дна сумки повалились прямо на землю. Только этого ещё и не хватало. Немолодая женщина с телегой протянула мне скотч. Собрав вещи, я обмотал сумку липкой лентой.

– Возьми себе, авось пригодится, – махнула рукой женщина, поглядывая на мои мучения.

Скотч я положил сверху, рядом с бутербродами, которые мне сделала сердобольная Гуля.

Больная сумка была восстановлена, и я обречённо вошёл в вагон.

Когда поезд тронулся, я ещё раз подумал: «Всё!» – и наклонился к раненой сумке, чтобы пожилой попутчик не видел моего лица…

«К Осе», – думал я, сдерживая слёзы отчаяния! И сам не знал, что имею в виду!