Читать книгу - "Райские новости - Дэвид Лодж"

— О, я несколько перестроил ее план, — оживился Шелдрейк. — Я решил, что модель рая неизбежно трансформируется в модель паломничества по эконо­мическому велению индустрии туризма. Полагаю, это в некотором роде марксистский подход. Только, разу­меется, марксизм постмарксистский.

— Разумеется, — пробормотал Бернард.

— Я хочу сказать, возьмем остров, любой остров. Скажем, Оаху. Посмотрите на карту. Что вы видите в девяти случаях из десяти? Дорогу, идущую по краю ос­трова и образующую круг. Что это? Это транспортер для доставки людей от одной туристической ловушки к другой, одна группа отбывает, следующая прибывает. То же самое в отношении круизных маршрутов, чар­терных рейсов...

— Строго по времени, — вставил Брайан Эверторп.

— Прошу прощения? — переспросил Шелдрейк, не слишком довольный, что его перебили на полном ходу.

— Все это похоже на то, что мы в промышленности называем «строго по времени», — пояснил Брайан Эверторп. — Каждая операция на сборочном конвейе­ре регулируется карточкой, в которой оператору да­ются указания осуществить следующую операцию строго в определенное время. Предупреждает заторы.

— Это очень интересно, — сказал Шелдрейк, доста­вая блокнот и шариковую ручку. — Вы можете дать мне ссылку?

— Придумано доктором Оно, японцем, понятное дело. Он работал на «Тойоте». Оттуда пошло выраже­ние: «О! но не японский автомобиль». — Брайан Эвер­торп загоготал над собственной шуткой и достал ви­деокассету. — А теперь, когда рекламный фильм, похо­же, подошел к концу, я собираюсь показать вам, счастливчики, любительский фильм, поэтому предла­гаю взять стулья и устроиться поудобнее.

— Го-осподи! — еле слышно произнесла Ди.

— У меня не было времени как следует его смонти­ровать или наложить музыку, — пояснил Брайан Эвер­торп, когда гости, с большим или меньшим энтузиаз­мом, расселись вокруг. — Это то, что мы называем чер­новым вариантом, так что прошу снисхождения. Рабочее название «Эверторпы в раю».

— Ну будет тебе, Брай, — сказала Берил и поудобнее устроилась, расправив под собой свои фиолетовые оборки.

Фильм начался с того, что два подростка и пожилая дама прощально махали руками на крыльце дома в псевдостиле эпохи короля Якова[103]со встроенным гара­жом и с окнами в освинцованных переплетах.

— Наши мальчики и моя мать, — прокомментиро­вала Берил.

Затем крупным планом долго и неподвижно по­казывали вывеску «Аэропорт востока Центральной Англии», потом изображение задергалось, и под акком­панемент до боли пронзительного воя Берил в красно-желтом платье и золотых браслетах стала подниматься по крутому приставному трапу в винтомоторный само­лет. Наверху она внезапно остановилась и разверну­лась, чтобы помахать в камеру, отчего все пассажиры за ней, резко прервав движение, ткнулись лицами в зады стоящих выше. По ступенькам запрыгал и скатился на летное поле апельсин. Затем последовал размытый и накренившийся вид предместий западного Лондона, снятый через иллюминатор, а потом — панорама наби­того людьми зала отлета четвертого терминала Хитроу. Камера «наехала» на двух служащих в форме компании «Тревелуйаз»: один — высокий, средних лет — держался прямо, второй — молодой, худощавый — хмурился в объектив. Узнав этих людей, скучавшие прежде зрите­ли оживились и принялись отпускать замечания.

— Ой, я его помню! — воскликнула Сью. — Того, что постарше. Он был так любезен.

— А молодой — нет, — сказала Сесили. — И у него была жуткая перхоть.

Эта сцена сменилась длинной перспективой одно­го из нескончаемых крытых переходов Хитроу — пас­сажиры, снятые со спины, потоком текли к пронуме­рованным выходам. На середине пути появилось ма­ленькое передвижное средство на колесах, похожее на мототележку — на таких на поле для гольфа подвозят игроков, — и двигавшееся против течения, и вдруг, под аккомпанемент криков и смеха окружающих, Бернард узнал себя, бородатого и мрачного, и своего отца, ух­мылявшегося и весело махавшего с заднего сиденья. На секунду они заполнили экран, а затем исчезли из кадра. Это было поразительное и вызвавшее замеша­тельство видение, как обрывок прерванного сна или сцена из жизни, вспыхнувшая в сознании тонущего. Каким положительным и унылым он выглядел! Как плохо был одет, какая у него была запущенная, неубе­дительная борода.

Они снова появились, он и его отец, вместе с осталь­ными членами тревелуайзовской группы, которые встретили себя экранных — сидевших в зале ожидания рядом с выходом на посадку, выстроившихся в очереди в туалеты во время перелета до Лос-Анджелеса и прохо­дивших через процедуру цветочной встречи в аэропор­ту Гонолулу — смехом и радостными выкриками.

— Эй, — подала голос Линда Ханама. — Очень слав­но. Могу я получить копию? Мы бы использовали это как учебное пособие.

Дальше пошли съемки, в основном посвященные Эверторпам, начиная с вызывающей некоторую не­ловкость сцены, в которой Берил вставала с кровати в номере гостиницы, одетая в прозрачную ночную ру­башку. Зрители заулюлюкали и восхищенно засвисте­ли. Берил дотянулась и ущипнула мужа за поясницу.

— Ты никогда не говорил мне, что в этой ночнушке все видно, — упрекнула она.

— Эй, Брайан, собираешься заняться эротическим кино? — поинтересовался Сидней.

— В нашем отеле на канале для взрослых и такого не показывают, — сказал Расс Харви. — Совсем не по­казывают.

— Но ты больше не будешь его смотреть, не так ли, дорогой? — спросила Сесили, и в голосе ее проскольз­нула лишь едва заметная нотка раздражения.

— Конечно нет, лапочка. — Расс обнял жену за та­лию и поцеловал в кончик носа.

На экране Берил накинула пеньюар и неторопливо направилась к балкону, притворно зевая. На шум улич­ного движения, доносившегося из открытых француз­ских окон, внезапно наложился резкий вой санитарной сирены. Было слышно, как Брайан Эверторп крикнул: «Снято!» Берил прервала свою неспешную прогулку и нахмурилась в объектив. Потом она снова оказалась в кровати и еще раз изобразила пробуждение.

— Пришлось снимать два дубля — из-за «скорой», — пояснил Брайан Эверторп. — Первый я, конечно, вы­режу при окончательном монтаже.

— В какой день это было? — спросил Бернард.

— Наутро после прилета.

Бернард почувствовал, как на затылке у него заше­велились волосы.

Затем последовало очень подробное освещение эс­традного представления на пляже во время луау в бух­те Заката — темпераментное исполнение хулы и вы­ступление глотателей огня на сцене перед огромным числом зрителей, сидевших рядами, которые, каза­лось, уходили за горизонт. Потом появилось размытое, но безошибочно узнаваемое изображение Бернарда, поздно вечером пожимающего руку Сью у гостиницы «Кокосовая роща Вайкики».

— Ну-ка, ну-ка! — толкнул Бернарда в бок Сид­ней. — Да вы темная лошадка.