Читать книгу - "Утопая в беспредельном депрессняке - Майкл О'Двайер"

Все в моей жизни окончательно запуталось, и было неясно, то ли я сам в этом виноват, то ли Бобби. Я напряженно пытался понять, что им движет, чем я так ему досадил. Мне приходили в голову разные мелочи, которые могли восстановить его против меня, но чем больше я о них думал, тем незначительнее они казались.

Я был крупнее, чем он, но ничего не мог с этим поделать, и вряд ли это так уж сильно его задевало. Я был сильнее его, но это опять же была не моя заслуга. Я прилежно учился. Он прогуливал школу и списывал у меня конспекты, чтобы наверстать упущенное. Если бы он попросил, я бы, наверное, дал ему эти конспекты. У меня была подружка, но и у него не было недостатка в них. Насколько я помню, он ни разу не приводил их к нам домой — наверное, потому, что они часто менялись. У меня были друзья, у него тоже. Мы оба пользовались достаточным авторитетом в своих кругах, хотя эти круги никогда не пересекались.

Может, дело было в том, что я был старше на три месяца? Или в том, что Винсент и Хелена уделяли мне столько внимания после гибели моих родителей? Я знал, что он убил трех человек, — может быть, он не мог мне этого простить? Может, он считал меня безгрешным ангелом, которого надо было совратить во что бы то ни стало? Но разве он не знал, что мои родители погибли из-за меня? Или он злился потому, что я не рассказал ему о шантаже? Или потому, что я был похож на него?

Может быть, и правда именно в этом была причина? В том, что я был похож на него?

Не исключено, что он мне даже нравился.

Возможно ли, что в глубине души я испытывал симпатию к нему?

А что, если это правда?

Ух ты, это было любопытно. Только представить, что бессознательно он мне нравился. Может быть, во мне была какая-то слабость, неизвестная мне самому, заставлявшая меня закрывать глаза на то, что я не хотел о себе знать? Разве я не пытался мысленно поставить себя на его место, понять, что значит быть таким, как он, делать то, что делал он, чувствовать то же, что он, смотреть на мир его глазами — короче, быть им? И разве это не вызывало у меня отвращения — и не потому, что я воображал, какое удовольствие он получает, причиняя другим боль, а потому, что, мне казалось, я тоже начинаю получать удовольствие, воображая себя на его месте. Мне казалось, я испытываю возбуждение от боли, чувствую вкус страха и прилив адреналина, вызванный сознанием открывшейся бездны греха.

Я заново прокрутил на большом экране в своей голове гибель моих родителей, постаравшись взглянуть на это так, как смотрел бы Бобби. Я был виноват в их смерти и заслужил все, что за этим последовало. Что было бы со мной, если бы они остались жить? Встретил бы я Сьюзен? Был бы я так же счастлив, как был счастлив без них? Почему я вылез из машины той ночью? Я ведь знал, что это неразумно и опасно и что кто-нибудь пострадает из-за этого, разве нет? Должен был знать. А с Викторией и Стивом? Разве не я стал причиной их смерти, внезапно, ни с того ни с сего закричав во все горло?

Это означало, что разница между мной и Бобби только в том, что он поступал сознательно, а я нет. Я действовал спонтанно и глупо, а Бобби взвешенно. Мои желания исполнялись почти независимо от моего сознания. А Бобби свои желания знал, он планировал и осуществлял все таким образом, чтобы получить максимальное удовлетворение. А я пренебрегал этим. Я не получал этого удовлетворения, недооценивал то, что было его самым главным секретом.

Он получал радость, причиняя другим смерть. Он был… счастлив.

Я посмотрел на Бобби, спящего в своей постели.

Глядя на него, я снова и снова обдумывал все это. Он, несомненно, ненавидел меня, это было ясно. Смотрел на меня свысока, презирал меня, потому что я не знал того, что знал он. Потому что я боялся этого знания. Потому что я был слаб. Случалось, что я плакал. Я хотел нравиться людям. Я чувствовал, как он ненавидит мою слабость. Я чувствовал, что даже во сне, пренебрежительно повернувшись ко мне спиной, он смеется надо мной. Я отчаянно хотел доказать ему свою состоятельность, хотя и не мог понять, зачем мне это нужно. У меня ум за разум заходил, я ощущал в голове какую-то пугающую легкость от этих мыслей. Я был опьянен самоанализом.