Читать книгу - "Русскоговорящий - Денис Гуцко"

То, что Ваня забыл поздравить его с днём рождения, самым естественным образом должно было бы обидеть Митю. Но кое-что он запретил себе раз и навсегда, и главное — он никогда не должен был обижаться на Ваню и звонить ему сам. Два дня он терзался страхом, не случилось ли чего в их норвежской столице, не вляпался ли глупый город Осло в какую-нибудь жуткую историю, не налетел ли ураган, сдиравший крыши как пивные крышки. Но нет, в новостях про Осло, да и в целом про Норвегию — скучную подмороженную Норвегию — ни слова. Тогда он решил, что неприятности обрушились непосредственно на семью Урсус, и не удержавшись, набрал номер. К трубке подошёл Кристоф, энергичный и вежливый, совсем не похожий на свою уксусную фамилию — и Митя, так и не сумев выцедить из себя ни слова, нажал на рычаг.

…Ваня позвонил рано утром тридцать первого декабря.

Митя собирался на работу. Новогодняя смена выпала Толику, но он его подменил — чтобы не ломать голову над тем, как убить эту ночь, неизбежно заражающую праздничной горячкой.

— С наступающим! Боялся, что не застану тебя. Вдруг ты куда-нибудь уйдёшь отмечать?

— Привет. И тебя с наступающим. Ну что, вы там в своём Осло празднуете, как положено, нет?

— Празднуем. Мама всегда празднует. А соседи нет, конечно.

— Молодец мама. Праздники, они лишними не бывают. Да, сынок?

— А? Да…

— Что маме подаришь?

— Я? Нет, подарки на Рождество, а на Новый год… нет.

— Ну что ж, сынок, мне пора бежать. Передавай мои наилучшие пожелания, исполнения-осуществления, свершения намеченного. Обнимаю. Скоро увидимся.

— С Новым годом.

— С Новым годом, сын.

Про день рожденья Ваня не вспомнил.

Ты не любил, когда на дни рожденья тебе дарили одежду. Ты принимал её со смирением и смотрел выжидательно, всё ли это, или припасено ещё что-нибудь. Однажды я сильно прокололся, на твоё пятилетие. Подарил тебе куртку. Ты терпеливо примерял, ждал, пока бабушка Света застегнёт всё, что нужно, одёрнет, расправит, расхвалит, а потом сказал: «А настоящего подарка нет?». Пришлось сказать, что есть, конечно, есть, идёт по почте, вот-вот — почтальон задерживается, надо бы его поторопить. Я тогда на такси домчался до универмага и купил тебе луноход с огоньками. Покупал и думал: «Если бы я мог сделать что-нибудь такое, когда мама была с нами — ушла бы она от нас?». Ничего, Ванечка, ничего. Ты там, я здесь. Но главное — чтобы ты любил меня. Я пойму это в первую же секунду, как только мы встретимся, даже если ты будешь молчать.

Потянулись долгие новогодние праздники. Люся со своими выступала в клубах, Митя укрылся от новогодней лихорадки дома.

Приближение дня, назначенного для получения паспорта в ОВИРе, он ждал с нарастающим возбуждением. Накануне возбуждение дошло до того, что на работе он ввязался в стычку с Сапёром, их растаскивали по углам и прибежавший на шум Юсков заставил их писать объяснительные.

Ближе к вечеру Митя начал позвонить Олегу. Мобильник не отвечал, «абонент был отключен или временно недоступен», и Митя упрямо набирал и набирал номер. Наконец, он дозвонился. Олег отозвался:

— Молодец, что позвонил. У меня мобильный сломался, упал, представляешь, прямо на камень, только починили.

— Так мы же договаривались. Ты помнишь, что завтра?

— Конечно помню, старик. Час назад звонил в ОВИР. Но должен тебя огорчить. Завтра мы за паспортом не идём.

— Почему?

— Человек уехал на неделю в командировку, в Чечню. Тут уж ничего не поделаешь, только терпения набраться.

— Мне скорее надо.

— Что за спешка, старик? Куда ты опаздываешь? Через неделю человек вернётся, и мы заберём твой паспорт. Кстати, Бирюков спрашивал о тебе недавно.

— Что спрашивал-то?

— Вообще, интересуется.

Они скоро попрощались, Олег обещал, что позвонит сам.

Он позвонил на следующий же день, рано утром, и попросил вечером придти в штаб Бирюкова. Митя был выходной, и вечера дождался с трудом.

Штаб располагался в видеосалоне. Арендовали на время кампании. Комната, в которую вошёл Митя, была узкой как коридор. Почему-то пахло съедобным. Стенд с кассетами укрыли предвыборными плакатами. Митя пошёл вглубь помещения, которое оказалось неожиданно разветвлённым. В следующей комнате, в которую он заглянул, клокотала предвыборная жизнь. Стоял гул как в заводском цеху. Пять-шесть человек сидели, прижав к уху телефонные трубки. Из одной двери в другую пробежал девушка на каблуках, обеими руками держа напружинившийся лист бумаги. Мимо Мити пронесли стопки с листовками. Странное воодушевление охватило его при виде этой целеустремлённой суеты. Захотелось тоже что-нибудь делать. Человек за ближайшим столом прикрыл трубку ладонью, спросил по-сержантски резко: