Читать книгу - "Tanger - Фарид Нагим"

С недавних пор у него появилась дурацкая привычка ковыряться в ногтях и между пальцев ног. Как я не замечал этого раньше? И эта потливая смазка.

— ………………, — весело смеясь, говорил он и щелкал ногтем.

Но ведь в пьесе нет какой-то мысли, в ней какая-то пустота.

— ……………, — захихикал он. — А он Во-ва, просто ВО ВА!

Какие-то Юра с Пашей, какой-то истеричный Анвар, какой-то непонятный Суходол…

— …все эти Мороковы, Болотниковы, моя мать, кагэбэшники…

Тускло светила лампа под потолком, тени люстры по стенам, я обошел Серафимыча, моя тень на столе.

— …что она могла мне дать, Анвар?

Я привстал, поправил. Он, наверное, давно не мылся, пахло отвратительно, это был мужской запах, крепкий и отвратный.

— …человеческая подлость не имеет границ — вот и вся логика, — сказал он и щелкнул ногтем.

Зачем я собрал всех этих людей на бумаге, зарисовки про наркоманов, как это уже пошло, ты опоздал, надо опережать время, ты наоборот отстал, поздравляю, спасибо, хули… Я изнывал от боли, которую сам же себе и придумал.

— ………… — противно шептал он.

— Нет, спасибо.

— …………… — неприятно хрипел он.

Ему нравятся женские хриплые голоса. Вот он и сам подпускает хрипотцу, думает, что это так красиво, романтично, хрупко и упаднически, и вообще, как в каком-нибудь романе Ремарка. А у тебя и этого даже нет, Ремарка до сих пор в метро читают.

— ……………, — отвратительным шепотом хрипел он.

Издалека, приближаясь к станции, короткими и тяжкими тире гудел товарняк. Серафимыч подтянул коленку на стул и щелкал ногтем. Гудок товарняка ближе и громче. Я взял, открыл ящик и положил, этого там не было. Я стоял и смотрел на свою тень на столе.

Громко закричал товарняк.

— ……………, — говорил он.

Слон… да, это… замерзающий в снегах одинокий слон, он кричит о любви и о том, что все будет не так, он их всех соединяет.

Анвар. Слышишь, как будто кричит слон?

— Что, какой слон? — не понял он.

«КРИК СЛОНА».

— Давай, выпьем? — радостно сказал я.

«Крик слона».

— Давай, я уже боюсь тебе предложить, ёпт таю, — сказал он и весело щелкнул ногтем. — Тем более что в Бразилии карнавал и королю Момо сегодня передадут символические ключи от города.

— Серьезно?

— Абсолютно! А у нас мороз под сорок, ёпт таю.

— Ну, тогда точно надо принять.

И я захохотал.

— А давай пойдем и устроим Сычу психотронное преследование? Забросаем снежками, на хрен! — Он сморщил нос и захихикал.

— Да, только разденемся!

— Ты что?!

Я разделся до гола и с горящими бенгальскими огнями выбежал на снег под наше окно. Падал плашмя на холодный пух, смешил его всякими движениями, а он оглядывался и бегал за мной со своей курткой и весело матерился. Потом мы свалились.

— Как бы член не приклеился к твоей пряжке.

Потом грелся и курил из-под одеяла, а Серафимыч как сидел на стуле, так и заснул, будто его вдруг выключили на полуслове.

Теперь все помогало мне, все было за меня, даже мои враги, сами того не зная, помогали мне, и мне оставалось только успевать скрывать улыбку.

Вдруг сгладились и стали мягкими углы стола, кресло исчезло, и я парил на воздушной подушке, укоротилась лестница, было что-то наклонное, очень удобное и веселое — меня вообще не было в этом мире, я плавал в пузыре, которому подчинялись время и расстояния. Неожиданно громко врывались новости по радио и снова исчезали в пустоте. Я долго смотрел сквозь эту пленку на некий таинственный предмет и только потом понимал, что это чайная ложка. ЧАННАЯ — смешно, какое странное слово… Нет — ЧАННАЯ, ведь это слово что-то обозначает… Невероятно вкусными и короткими стали сигареты. Вдруг заставал себя поедающим некую курицу, неожиданно смеялся и оглядывался. Я стоял на одном месте и протягивал руку Илье, а мое тело в это время, преодолев расстояние до Киевского вокзала и далее, уже подбегало к театру Ермоловой. Я проходил мимо милиционеров, словно бесплотный, небритый дух. Что они могли сделать, ведь все мы подельники и соучастники. Суходолов ждал меня у театра, нервничал, мерз и боялся за меня. Оказывается, зима. Я брался за ручку двери электрички и переходил в общагу. Из урны выглядывал Юра, а девушка в буфете, разливая нам коньяк «Белый Аист», вдруг говорила его голосом: «Фу, чушок, ты мне весь фильтр обслюнявил… мельче нет? У меня сдачи не будет».