Читать книгу - "Дом Утраченных Грез - Грэм Джойс"

А потом он услышал вопли брата. Димитрис в ужасе вопил, и он понял, что происходит. Одна из женщин нашла в патио бутылку – ловушку для скорпионов. Они принесли ее и приставили к его гениталиям. Скорпионы жалили его, снова и снова.

Но с ним обошлись по-другому. Он так и не понял почему. Наверно, танец, покаравший его, его же и защитил. Была и другая причина: с одной из женщин его связывала серебряная нить влечения, вернее сказать, ее влекло к нему. Бессмертный его танец высвободил дремавшие в них инстинкты, распалил их. Четверо или пятеро, отбросив всякий стыд, изнасиловали его, одна за другой. Он и сейчас был не до конца уверен, кто именно. А после, когда от него больше не было толку, его осыпали градом ударов и ругательств, избили до потери сознания.

Своим танцем он разбудил вулкан, чей огонь опалил его.

Когда он пришел в себя, то первым делом нашел брата, рыдающего, обезумевшего от ужаса и боли. Брат принял его за одну из мучительниц, решившую продлить издевательства. Домой его пришлось тащить на себе.

Вот что случилось в доме той ночью, озаренной пламенем их факелов. После того случая они пообещали засвидетельствовать, если он хоть словом обмолвится, что это он, Манусос, а не они, убил Еву.

Манусос вгляделся в густеющий мрак. Уже час прошел, как начало темнеть, а Майк так и не вернулся.

Майк подумал, что пришел его конец. Рядом, расплываясь в дрожащем раскаленном воздухе, который поднимался от земли, виднелись металлические башмаки. Он поднял глаза и увидел высоко в небе большого ястреба, кружившего прямо над ним. Очень возможно, того самого, что сопровождал его, когда он шел Путем Душ; того самого, что кружил высоко в небе тем вечером, когда Манусос пел на вершине скалы.

Ангел шагнул к нему, высоко подняв ногу, будто собираясь снова с силой наступить на распухшую лодыжку Майка.

– Ладно, – сказал Майк. – Ладно, сейчас встану.

Он нащупал посох Манусоса и ухватился за руку ангела, протянутую ему. Как только ангел выпрямился, поднимая его, Майк крюком посоха зацепил его голую лодыжку и резко подсек. Потеряв равновесие, ангел тяжело грянулся наземь.

В следующую секунду Майк оказался верхом на нем и принялся бить крюком по голове. Ангел вертелся под градом сыплющихся на него ударов, а Майк с воплями безостановочно колотил по ненавистному лицу, месяцами являвшемуся ему в кошмарах. Он был в такой ярости – которая должна бы придать ему сил, – что руки у него дрожали, и это ослабляло удары. И ангел, еще не пришедший в себя от ответного коварства противника, изловчился и схватил Майка за горло. Они покатились по земле.

Ангел не отпускал горла Майка. Майк задыхался, кашлял, и, хотя продолжал бить врага по черепу, удары его становились все слабее. Отвернув голову, он заметил металлический башмак, потерянный ангелом в пылу борьбы. Он бросил посох, схватил башмак и ударил ангела металлическим каблуком по лицу. Пальцы, впившиеся в его горло, разжались. Ангел смотрел на него, широко открыв глаза, похожие на черные зеркала. И в зеркале этих глаз Майк увидел свое перекошенное лицо.

Он встал коленями на грудь поверженного врага. Приставил острый носок башмака к левому глазу распростертого святого и всем телом навалился на башмак.

Вопль ангела вознесся к небу, в высь, где летал ястреб. Майк свалился в пыль, задыхаясь, плача.

Когда он обернулся – убедиться, что его враг мертв, то не увидел ни ангела, ни трупа, ничего. Но был металлический башмак, который Майк прижимал к груди. Он никак не мог отдышаться. Оглядел пыльную тропу. Немного в стороне лежал второй башмак. Майк подобрал его и пополз на четвереньках в сторону деревни.

Когда Майк пришел в сознание, то увидел, что его окружает тьма, пронизанная мириадами крохотных трепещущих огоньков. Он был не в состоянии пошевелиться. Лежал в темноте как парализованный.

Вокруг царила полная тишина, и единственное, что двигалось, – это пляшущие огоньки. Медленно, постепенно он повернул голову и определил, что лежит рядом с мраморной надгробной плитой. На камне – надпись золотом. Один из крохотных огоньков приблизился к его лицу и осветил буквы.

Оглянувшись, он увидел: все огоньки трепещут возле таких же черных мраморных плит, и сообразил, что он на кладбище. Он снова сделал попытку пошевелиться и не смог.

«Я умер. Вот что такое смерть».

Послышались шаркающие шаги – кто-то двигался между могил. Старуха в черной вдовьей одежде плелась мимо. Она остановилась поблизости от Майка и посмотрела прямо сквозь него.

«Я не могу видеть ее. Я умер и погребен. Вот что такое смерть».

Старуха зашаркала дальше, и Майк издал стон. Она резко повернулась, прошаркала несколько шагов обратно и вперилась в темноту, по-прежнему не видя его. Майк опять застонал. Старуха завопила и, подхватив юбку, бросилась, хромая, прочь с кладбища. Майк слышал, как ее вопли затихают вдалеке. Где-то залаяла собака.

Спустя пять минут старуха вернулась в сопровождении четверых мужчин. Продолжая причитать и всхлипывать, она жестом показала в сторону лежащего Майка. Мужчины с факелами осторожно приблизились к нему.

– Врача, – сказал Майк. – Мне нужен врач.

Он смог описать змею деревенскому мужчине, который тут же отвез его в ту же больницу в Потами, где лечили его сломанную руку. Там ему ввели противоядие и сказали, что укус именно такой змеи приводит к смерти. Потом бодро добавили: «Не всегда, но порой случается». Опухоль спала почти сразу, и позже в тот же вечер, когда единственным напоминанием о случившемся остались только огромные черно-желтые синяки на ноге, его отпустили домой. Он вызвал такси, чтобы ехать в Камари.

В Палиохоре рассказывают историю об англичанине, которому вера в святого спасла жизнь. Его, укушенного змеей, нашли на кладбище. Он прижимал к себе башмаки святого. И не хотел с ними расставаться. Ни за что.

– Агьос Микалис, – с благоговением повторяли люди друг другу. – Святой. Снова святой явился, чтобы спасти чью-то жизнь.