Читать книгу - "Песня для зебры - Джон Ле Карре"

— Тебе попить чего-нибудь? Может, колы?

Я покачал головой.

— А ей?

С улицы послышался звук подъезжающей машины. Открылась и закрылась дверца дорогого авто, затем на лестнице раздались шаги. Батист оказался лишенной изящества копией Хаджа — холеный, худощавый, с длинными руками и ногами. Все на нем было от лучших дизайнеров, начиная от солнечных очков “Рэй-Бэн”, ультрамодного пиджака, золотых украшений и заканчивая техасскими ковбойскими сапогами с вышитыми на них ковбойскими шляпами. Он вообще выглядел как-то неестественно, будто не только одежду, но и тело новое себе купил. На правой руке сверкнули золотые часы “Ролекс”. Завидев его, Ханна радостно вскочила, воскликнув: “Батист!” Не отвечая, он стянул пиджак, бросил его на стул и буркнул “Дуй!” нашему провожатому, который тут же умчался вниз по лестнице. Затем, расставив ноги, выпятил живот и раскинул руки, приглашая Ханну обнять его. После минутного замешательства она так и сделала, потом расхохоталась.

— Что это с тобой Америка сотворила, Батист? — удивленно спросила она, на английском, как мы и договаривались. — Ты стал такой… — она запнулась, подбирая слово, — такой вдруг богатый…

В ответ на это он, по-прежнему молча, чересчур нахально, как мне показалось, поцеловал Ханну сначала в левую щеку, потом в правую, потом опять в левую — а сам тем временем смерил меня оценивающим взглядом.

* * *

Ханна снова устроилась на диване. Я сидел напротив нее, моя сумка лежала рядом. Батист, куда более спокойный, чем мы, тяжко рухнул в обитое плюшем кресло и вытянул ноги в сторону Ханны, будто норовя обхватить ее коленями.

— Ну так из-за чего сыр-бор? — требовательно осведомился он, засунув оба больших пальца за пояс от “Гуччи”, как Буш с Блэром на известной фотографии.

Я начал осторожно, убежденный, что сперва должен подготовить его к шокирующим известиям. Как можно мягче — и, задним числом вынужден отметить, с известной долей занудства мистера Андерсона — я предупредил, что мои сведения, по всей вероятности, разрушат некоторые его привязанности и ожидания, связанные с уважаемым и популярным среди конголезцев политическим деятелем.

— Ты про Мвангазу, что ли?

— Боюсь, что да, — грустно кивнул я.

Мне неприятно, сказал я, приносить дурные вести, однако я дал обещание своему знакомому, чье имя называть не стану, и должен его выполнить. Этого вымышленного персонажа мы с Ханной после долгих споров решили ввести в игру. Кстати, меня невыносимо раздражают собеседники в темных очках. В исключительных случаях я даже от своих клиентов требовал снимать очки во время переговоров, чтобы не снижать мои коммуникативные способности. Но ради Ханны я велел себе не связываться с ним и потерпеть.

— Что еще за знакомый? Мужик? Баба? — спросил Батист.

— Этого я, к сожалению, открыть не могу, — ответил я, довольный возможностью сразу укрепить свои позиции. И примирительно добавил: — Давайте для простоты говорить о нем в мужском роде. Словом, этот мой друг, честнейший человек и достойный, как я считаю, полного доверия, выполняет сугубо конфиденциальные задания правительства.

— Британского, что ли, мать его, правительства?

За презрительное ударение на слове “британского” вкупе с темными очками и американским акцентом он бы у меня получил на орехи, если б Ханна не ценила его так высоко.

— Так вот, обязанности моего друга, — продолжил я, — обеспечивают ему регулярный доступ к секретной связи между странами Африки и определенными европейскими структурами.

— Что за структуры? Ты про правительства или про что?

— Нет, не обязательно, Батист. Не все структуры — правительства. Многие из них обладают куда большей властью и свободой. А также располагают куда большими средствами.

Я взглянул на Ханну в поисках поддержки, но она сидела с закрытыми глазами, будто молилась.

— Мой друг рассказал мне строго по секрету, после мучительных сомнений, — я решил без обиняков переходить к сути, — что недавно на одном острове в Северном море произошла тайная встреча, — я сделал паузу, чтобы до него дошло как следует, — в которой принимал участие ваш Мвангаза и, как ни прискорбно мне это сообщать, представители некоторых вооруженных формирований из Восточного Конго.

Я внимательно следил за выражением нижней половины лица Батиста на предмет каких-либо признаков ужасающего озарения, но у него лишь чуточку сжались губы.

— А также представители некоего офшорного анонимного синдиката зарубежных инвесторов. И на этой встрече была достигнута договоренность, что все вместе они, с помощью западных и африканских наемников, совершат военный переворот в Киву.

Я опять замолчал, ожидая хоть какой-то реакции. Напрасно.

— Тайный переворот. Неофициальный. В нем будут задействованы местные боевики, с которыми заключена сделка. С одной стороны отряды маи-маи, с другой — воины баньямуленге.

Что-то заставило меня умолчать о причастности Люка и Хаджа. Я еще раз взглянул на Батиста, желая все-таки понять, как он воспринимает мои слова. Насколько я мог судить, через свои очки он пялился на грудь Ханны.

— Предлогом для проведения этой операции, — я настойчиво повысил голос, — является создание справедливого демократичного Киву, объединяющего все племена, и на юге и на севере. Однако истинная цель несколько иная. На самом деле Синдикат стремится выдоить из Восточного Конго все полезные ископаемые, на какие только сможет наложить лапу, в том числе огромные запасы колтана. Это принесет баснословную прибыль инвесторам, но населению Киву не даст вообще ничего.

Он не шелохнулся, не изменилось и направление, куда были обращены его темные очки.

— Местных жителей ограбят. До нитки, как обычно, — горячился я, уже понимая, что говорю сам с собой. — Как повелось с незапамятных времен. Политическая авантюра, иными словами. — Главный козырь я придержал напоследок: — Киншаса участвует в заговоре. Она закроет глаза на происходящее, если получит свое, то есть в данном случае — Долю Народа. Всю целиком.

Где-то наверху заплакал ребенок, но его тут же утихомирили. Ханна рассеянно улыбнулась, однако улыбка предназначалась ребенку, а не мне. Непробиваемое лицо Батиста никак не изменилось, и его равнодушие отбивало у меня всякое желание говорить дальше.

— И когда вся эта фигня якобы случилась?

— В смысле, когда я разговаривал с другом?

— Да эта твоя встреча на гребаном острове, парень. Когда именно?

— Я же сказал: недавно.

— “Недавно” — это пустой звук. Как недавно? Когда — недавно?

— На прошлой неделе, — ответил я. Когда не знаешь, что сказать, держись ближе к истине.

— А он сам-то был на этой встрече, твой безымянный приятель? Он что, сидел там с ними на гребаном острове, своими ушами слышал, как они договаривались?