Читать книгу - "Близнецы - Тесса де Лоо"

— Я хотела бы работать в госпитале, — сказала Анна бесцветным голосом, — я ему это обещала. Но в трудовой книжке я значусь домработницей, поэтому меня не возьмут в санитарки.

— Приходите ко мне в управление, там вам выдадут официальный документ, — заверил он, сочувственно пожимая ей руку.

После визита важной персоны, подмеченного всеми соседями, ее теперь называли не «эта немка», а «эта тетка СС». По мере усиления бомбардировок и отступления Гитлера ее клеймили все более открыто. Как водится, утешала она себя: пока все хорошо, они кричат «Осанна!», когда же дело принимает опасный оборот, они требуют «Распни его!». Она явилась в бюро по трудоустройству, где уже подготовили необходимые бумаги. «Фрау Гросали сирота, бездетна и теперь, когда в бою пал ее муж, хотела бы работать медсестрой в Красном Кресте. Прошу выписать ей разрешение и не препятствовать ее трудоустройству в немецкий Красный Крест. Обершарфюрер Флейтманн».

Рядом с шале в парке, куда они неторопливо шли из термального комплекса, стояла высеченная из камня фигура женщины. Окруженная солдатами, она пыталась защититься от штыка. Памятник не сопровождался никакой надписью, даже списка фамилий не было. Подняв воротники, Анна и Лотта на секунду остановились.

— А где… был в итоге похоронен Мартин? — спросила Лотта.

— В Геролштайне, на военном кладбище. Но сначала…

— Почему же его не перевезли домой?

— Ты в своем уме? В Айфеле его разорвало на куски артиллерийским снарядом. Они собрали его по частям и закопали в землю. А ты думала, что они доставляли мертвых домой? В тысяча девятьсот сорок четвертом году? Ты знаешь, сколько их было? В России, Франции, Арденнах — все было устлано трупами, туловище в одном месте, а ноги в другом. Очнись! Удивительно, что они вообще написали мне, где он лежит.

Лотта обиженно молчала. Анна разговаривала с ней как с несмышленой девчонкой, будто бы из-за гибели мужа она, Анна, обладала на войну эксклюзивными правами.

— Он это предчувствовал, — сказала Анна задумчиво, — в ту ночь в Нюрнберге. Вместо страха перед смертью, на которую он шел, он испытывал беспокойство за меня. Мальчишка двадцати шести лет, уже такой взрослый и рассудительный… как бы экстерном достиг духовных вершин целой жизни. Той ночью он уже все знал.

9

Младших детей — фактор риска — досконально проинструктировали: ни при каких обстоятельствах никому ничего не рассказывать. Они заучили это, как таблицу умножения. Если неожиданно они приводили из школы одноклассника, то уже из леса кричали:

— Мам! К нам идет Пит, здорово, да?

Другими словами: пусть все спрячутся наверху.

Война сделала их подозрительными и находчивыми. Барта остановила в лесу жена садовника из соседнего поместья.

— Послушай, а кто это у вас сидит за швейной машинкой? — Барт тут же смекнул, что она наверняка видела госпожу Мейер, которая время от времени шила и штопала. — Я хотела взять взаймы сахара у твоей матери, — сказала жена садовника, — но никого не было дома, только та женщина в столовой.

— А, — беспечно импровизировал он, — так это моя тетя, сестра мамы, она иногда для нас шьет.

Лоттина мать снова возглавила хозяйство. Она пекла картофельные лепешки и гигантских размеров караваи — скрывающиеся жильцы по очереди мололи пшеницу в кофейной мельнице. В перерывах между делами она мчалась наверх, чтобы уладить спор, возникший во время карточной игры. Ее фанатичный муж не умел проигрывать. А госпожа Мейер жульничала, если ее прижимали к стенке. Чета Фринкелей занималась английским, готовясь к эмиграции в Америку по окончании войны. Окончание войны! Крылатое выражение, тост, полное надежд ожидание. Теперь, когда союзники дошли до Франции и никто больше не обращал внимания на английских бомбардировщиков, ежедневно пролетающих над ними к востоку, все сходились во мнении, что мира, увы, можно достигнуть лишь ценой разрушения. К тому времени в дом в поисках укрытия прибыло еще двое. Свой человек на почте, читавший все письма, адресованные службе безопасности, обнаружил, что адреса Сэмми Гольдшмидта и его жены раскрыты. Их срочно нужно было куда-то переселить. Без лишних слов наверху приготовили еще две кровати, отчего всем остальным пришлось немного потесниться.

Медленно надвигались две огромные метелки — одна с востока, другая с юга. Метелки с длинной щетиной, сгребавшие немцев в кучу, как мусор. Повсюду царило напряженное ожидание. Вечером понедельника четвертого сентября «Радио Оранских» сообщило: «По данным источников в нидерландском правительстве, союзники достигли Бреды». Сквозь слезы радости укрывающиеся бросились обнимать друг друга, хозяин дома извлек из своего запасника бутылку можжевеловой водки. Однако спустя несколько дней сообщение утратило свою силу. Союзники освободили лишь слабо защищенный коридор, пересекавший Брабант. По этой узкой колее они продвигались на север. Они захватили несколько мостов, однако мост через Рейн перед Арнемом взять не удалось. Наступление было приостановлено, отец Лотты вынужден был убрать с карты несколько преждевременных флажков.

В бледно-голубой мастерской Лотта попросила растолковать ей все-все про толщину скрипки. Сняв очки, Эрнст Гудриан склонился над куском дерева — казалось, он состоит в тайном заговоре с рождающимся творением. В окружении рубанков и стамесок, как был без очков, он неуклюже обнял ее, при этом свалив на пол банку клея, который тут же начал распространять тошнотворно-гнилой запах. Может, это была любовь, а может, они использовали друг друга как противоядие от войны, подвергавшей его нервную систему и ее совесть слишком тяжкому испытанию. Неосознанно он избавлял Лотту от ее запятнанного происхождения, от ранних воспоминаний как части ее прошлой жизни. С ним, благодаря ему она стала чистокровной голландкой.

Средь бела дня они прогуливались по лесу; вышагивая рядом с ней, он хладнокровно искушал судьбу. Они присели отдохнуть на повалившемся дубе. На одной из увесистых веток Лотта заметила печеночницу,[86]красно-коричневую заплатку на коре в форме языка. Они осторожно ее сорвали. В тот же вечер Лотта обжарила ее с обеих сторон, следя за тем, чтобы не вытек сок. Печеночница появилась на столе в качестве pièce de résistance,[87]каждому достался кусочек этого подарка богов — все, по обыкновению, голодали.

Нехватка еды ощущалась все острее. По очереди они ходили в деревенский пункт раздачи бесплатного питания и приносили оттуда судок водянистого картофельно-овощного пюре. По слухам, в Барнфелде продавали гусей — Лотта и Кун, которому по-прежнему не сиделось дома, оседлали свои велосипеды. На подъезде к Амерсфорту им повстречался караван эвакуированных. Среди них были две маленькие девочки с котом на поводке. Чуть дальше они свернули на обочину, уступив дорогу мчавшемуся на полной скорости автобусу с девушками в военной форме.