Читать книгу - "Книжный вор - Маркус Зузак"

Меня сильно интересуют ответы на все эти вопросы, но я не могу позволить, чтобы они меня соблазнили. Я знаю только, что все эти люди в ту ночь, за исключением самых маленьких, почуяли бы меня. Я был намеком. Я был советом, и мои воображаемые ноги шаркали в кухне и по коридору.

Как это часто бывает с людьми, когда я читал о них словами книжной воришки, мне было их жаль — хотя не так жаль, как тех, кого я в то время сгребал по лагерям. Конечно, немцев в подвалах можно пожалеть, но у них по крайней мере был шанс. Подвал — не душевая. Их никто не загонял под душ. Для тех людей жизнь была еще доступна.

В неровном кругу отмокали минуты.

Лизель держала за руки Маму и Руди.

Ее огорчала только одна мысль.

Макс.

Что будет с Максом, если бомбы упадут на Химмель-штрассе?

Озираясь, она изучала подвал Фидлеров. Он был гораздо крепче и значительно глубже, чем у них на Химмель-штрассе, 33.

Безмолвно она спрашивала Папу.

— Ты тоже думаешь про него?

Воспринял ли он ее бессловесный вопрос или нет, но Ганс коротко кивнул девочке. Через несколько минут после этого кивка раздались три сирены временного покоя.

Люди в доме № 45 по Химмель-штрассе облегченно обмякли.

Некоторые зажмурили глаза и снова открыли.

По кругу пустили сигарету.

Когда она дошла до губ Руди Штайнера, ее перехватила рука Штайнера-старшего.

— Не для тебя, Джесси Оуэнз.

Дети обнимали родителей, и еще несколько минут люди не понимали до конца, что они живы и будут живы. Только после этого затопали их шаги вверх по лестнице на кухню Герберта Фидлера.

Снаружи по улице тянулась молчаливая процессия. Многие поднимали глаза к небу и благодарили Бога за то, что выжили.

Оказавшись дома, Хуберманы сразу устремились в подвал, но им показалось, что Макса тем нет. Огонек лампы был тускл и оранжев, а Макса не было видно, и он не отвечал на их призывы.

— Макс?

— Он исчез.

— Макс, ты здесь?

— Я тут.

Сначала им показалось, что слова раздались из-за холстин и банок, но Лизель первой заметила Макса — прямо перед ними. Его изнуренное лицо было трудно различить в маскировке ткани и малярного инвентаря. Он сидел с ошеломленными глазами и губами.

Когда они подошли, он снова заговорил.

— Я не мог удержаться, — сказал он.

Ему ответила Роза. Присела и заглянула Максу в лицо.

— О чем ты говоришь, Макс?

— Я… — Ответ давался ему с трудом. — Когда все было тихо, я поднялся в коридор, а в гостиной между шторами осталась щелочка… Можно было выглянуть на улицу. Я посмотрел только несколько секунд. — Он не видел внешнего мира двадцать два месяца.

Ни гнева, ни упрека.

Заговорил Папа.

— И что ты увидел?

Макс с великой скорбью и великим изумлением поднял голову.

— Там были звезды, — сказал он. — Они обожгли мне глаза.

* * *

Вчетвером.

Двое стоят на ногах. Двое сидят.

Все четверо кое-чего повидали этой ночью. Вот их настоящий подвал. Настоящий страх. Макс собрался с духом и встал, чтобы скрыться за холстинами. Пожелал всем спокойной ночи, но под лестницу не ушел. С разрешения Мамы Лизель осталась с ним до утра, читала ему «Песню во тьме», а он рисовал в своей книге.

«Через окно на Химмель-штрассе, — писал Макс, — звезды подожгли мне глаза».