Читать книгу - "Похождения проклятых - Александр Трапезников"

Я шепотом произнес, цитируя Шевченко:

— И день иде, и ночь иде, и голову сховавши в руки, дивуюся, чему нейде — апостол правды чи науки? Ну, и чему же тут можно обучать, лечить или воспитывать?

— Сейчас увидишь, — ответила Маша.

Она, словно Вергилий в аду, стала открывать перед нами двери палат в коридоре. Зрелище, представшее нашим глазам, было действительно жутким, не для слабонервных. Уж Ксюшу бы отсюда вынесли на носилках. Как раз к ближайшей мусорной куче.

— Вот здесь лежат церебральники, — говорила Маша, ставшая вдруг очень серьезной и злой. — Тут — дауны и имбицилы. Там — аутичные, но эти хоть с какими-то гениальными проблесками, но как ежики — сразу в колючки прячутся. А вот вам совсем малютки — дети наркоманов и алкоголиков. Их еще можно вылечить, но никто этим по-серьезному не занимается. Никому дела нет. Вон той девочке, которой на вид пять лет, на самом деле — четырнадцать. Она почти не умеет говорить, какой уж там читать или писать! Некоторые и вовсе только мычат. Или стонут. Другие — вообще как растения. Только поливай изредка. Есть такие, на которых просто смотреть страшно. Видите?

Мы ходили за ней, будто в прострации. Я — точно. Перед глазами маячили искалеченные, иссохшие, как ветви смоковницы, существа, с огромными неподвижными пузырями вместо голов, с кривыми черными ртами, с пустыми глазницами, с дряблой обвисшей кожей синюшного цвета, полуголые или совершенно обнаженные, скрючившиеся на цементном полу или привязанные за запястья к постелям, подвизгивающие и дергающиеся из стороны в сторону, как на шарнирах, равнодушно смотрящие сквозь нас или разглядывающие с какой-то потаенной надеждой, с меркнувшим в их глазах светом. Никто не бросался к нам и ничего не просил. Может, не умели. Не понимали. Не знали, что могут прийти и дать. Пожалеть или приласкать. Просто полюбить. Мне казалось, что на нас смотрит из щелей сама Россия, ее настоящее и будущее.

Маша первой не выдержала, закрыла дверь и вытерла слезы.

— Какая же я дура! — сказала она в сердцах. — Что я знала о жизни до сих пор? Жила, как у Христа за пазухой, с богатой маменькой. Да еще отчим этот… Сволочь! Лучше бы они меня саму в этот приют сдали!.. Здесь хоть ясно, что нас всех ждет.

— Не надо, Маша, — возразил Алексей, обняв ее за плечи. Он покачивал ее как ребенка. — Ты знаешь, я вдруг вот только сейчас вспомнил. Вспомнил всего одну фразу из того разговора у костерка, глубокой ночью. Словно на мгновение пелена спала. Наверное, так будет продолжаться всю мою жизнь. Буду познавать суть той беседы постепенно, до самой смерти.

— Что ты вспомнил? — спросил я.

— Я задал святителю вопрос: когда все это кончится? Мне не надо было растолковывать, что — это? Ты сам видишь. И он — видит и знает.

— И какой получил ответ?

— Буквально следующий, теперь я это отчетливо помню: Когда я уйду, когда я приду, когда я приеду… Скажешь, загадка, непонятица? Нет. Может быть, я тогда не понял, потому и забыл. А сейчас — ясно. Сам Господь и Его святые угодники вкладывают в наши руки, в наши сердца и души решение наших проблем. Они могут уйти, оставить нас, но непременно вернутся. А нам — делать.

Он замолчал, а Маша тихо промолвила:

— Теперь и я понимаю. Понимаю Олю Ухтомскую. Слезы на ее лице уже просохли.

— Кстати, где она? — спросил я. — Очень бы хотелось знать.

3

Появилась директриса. Рыхлая и измочаленная, с таким же одутловато-бледным лицом, как у даунов. Машу она вновь не признала. Видно, совсем плохо с памятью. Выяснив, что мы не комиссия из Минздрава, она немного успокоилась.

— А то уже нас год как закрыть хотят, — сказала директриса. — Каждый месяц проверяющие. И все из-за той поганой статьи одной журналюги, встретить бы мне ее! Уж я ее хорошо запомнила — вырву ноги из задницы! — и женщина погрозила кулаком почему-то в сторону Маши. Та отвернулась, слегка покраснела и стала покусывать ногти.

— Я читал, помню, — вставил я. — Но та журналюга уже давно в Хайфу уехала, там теперь строчит. Но у вас ведь тут действительно все запущено, не гольф-клуб.

— А деньги? А лекарства? — запричитала директриса. — Откуда взять? То, что из бюджета области выделяют, так там же, в администрации, и разворовывают. Продукты сами из дома носим. Одежду добрые люди по поселкам собирают. Церковь местная только и помогает. А много ли у нее самой? И кто здесь работать-то будет, за такую нищенскую зарплату? Никого уже не осталось, я одна да еще несколько: не за деньги даже — душа болит.

— А Ольга Ухтомская? — спросил я.

— Она молодец, — похвалила женщина. — Бог послал.

— Справляется?

— Еще как! При ней дети и смирные становятся, и внимательные, все понимают, слушают, даже смеются. Тут ведь смеха нет — не услышите. Хохот — он там, в телевизоре, у Петросяна. А здесь сплошное горе. И слезы. А на Оленьке какая-то благодать лежит, она будто радость несет и исцеление. Ее это дело, ее. Вот уйду на пенсию, пусть на мое место становится, директрисой… А уж ту журналистку, пусть только вновь сунется, поколочу! — добавила женщина и снова погрозила кулаком. Опять Маше.

— И правильно сделаете, — сказал я. — Ну а где сейчас-то Ольга Ухтомская?

— А в мансарде! — ответила она. — Я ее утром видела. Идите.

Мы поднялись на второй этаж, потом еще выше, по шаткой деревянной лестнице, к мансарде. За дверью было тихо.

— Ну вот, — произнесла Маша. — Сейчас все и разрешится.

Я сначала постучал, затем, не услышав ответа, толкнул дверь. В небольшой комнатке, спиной к нам на стуле, у открытого окна сидела девушка. Читала книгу. Невзрачная кофточка, на голове — платок.

— Оля? — позвала Маша.

Девушка обернулась. Это была… Света Ажисантова.

— Так, — сказал я. — Здрас-сьте. Давно вас ищем. Где Ухтомская?

— Ольга уехала, — спокойно ответила ее подруга. — Я теперь тут вместо нее работаю. Пока временно, а там поглядим.

Она не то чтобы не удивилась приходу незнакомых людей, но будто бы даже ждала нас.

— Как уехала, куда? — спросила Маша. Алексей стоял молча, оглядывая комнату, бумажные иконки на самодельной божнице, фотографии на стенах.

— Не знаю, — пожала плечами девушка. — Она никогда не говорит, куда едет. Может быть, в подмосковное село Колоцкое, там Успенский женский монастырь с чудотворным источником. А может быть, давно хотела, в Мураново, к Барскому колодцу у церкви Спаса Нерукотворного. Или в Гремячий ключ, в Сергиев Посад. Или в Стромынь, на Дубенку, там тоже кладезь, еще от преподобного Сергия сохранился. Или еще куда, где есть святые родники.

— Зачем? — вопрос мой был глуп, это я сразу понял.

— Она набирает воду и привозит сюда, — ответила Света. — Дети от этого меньше болеют и даже поправляются. Вразумляются как-то. Она целыми сумками привозит, да еще рюкзак за спиной. Но теперь только в субботу вернется. А вам ее зачем надо?