Читать книгу - "Якутия - Егор Радов"

Обтошнив штабель ящиков рядом с мертвым Ефимом, Софрон вздохнул и вдруг вздрогнул от того, что самолет резко устремился вниз.

- Что же это, что же это... - запричитал Жукаускас, еле удерживаясь на ногах. - Что же делать, как же это...

Самолет продолжал почти падать, куда-то заворачивая; Софрон, шатаясь подошел к трупу и поднял лежащий рядом с ним парашют.

- Где, что? - спросил он вслух, надевая его на себя.

Нащупав кольцо, Жукаускас подергал за него и осторожно подошел к проему. Внизу была прекрасная разноцветная земля.

- Не могу я! - крикнул он. - Страх, страх!

Никто не отвечал; самолет падал, словно потерявший свои загадочные свойства бумеранг.

- Жизнь за Якутию! - торжественно провозгласил Софрон, обращаясь вниз. - Эхма! За Головко! Якутияааааа....

Он подпрыгнул и резко бросился в проем, ступив на всю ту же площадку-дверь, по которой недавно скользили атомная бомба, Ылдя и пилот. Пробежав по ней несколько шагов, грохоча ботинками, он сорвался и упал головой вперед - вниз, расставляя свои руки в стороны, как будто в самом деле хотел полететь и все изменить.

Все заструилось вокруг, стало легким, никаким, смазанным. Какие-то пятна, какой-то промозглый ветер, огни и ужас пронзили это существо, оказавшееся в прекрасной стихии. Воздух пел вокруг; свобода как будто переполнила мир и выплеснулась наружу чудесным мельтешением незримых взвешенных частиц, которых нельзя было поймать, или ухватить, и которые заполняли всю среду своей царственной вездесущностью. Реальность полетела кувырком, невесомо замерев в одной из инерциальных систем. Что-то приближалась, фокусируясь; отчаянный трепет обнажал сердце и будто бы прекращал жизнь; душа забилась в теле, как пойманная птица.

И в этом мгновении, достойном сна, страшном и невероятном, холодеющая рука

Софрона Жукаускаса нащупала некое кольцо и дернула за него, как если бы что-то могло быть заключено в кольце.

Громкий шелест и шорох раздались немедленно; и тело было поддержано невидимыми расправляемыми крыльями и сохранено; и оно словно упало в подставляемую люльку, или гамак, и закачалось там, ублажаемое мягкой опорой, - так жук рождается из личинки, взлетая ввысь, так паук спускается на выделяемой собой паутине, так летучая рыба вновь ощущает ласковую упругую волну, возвращаясь в море после своего прыжка. Ласковый купол образовался наверху, как нежная граница хаотического мира, поставившая предел его необязательности и непроявленной размазанности. Это были словно любящие руки таинственного высшего друга, подхватившего того, кто падает, и убаюкивающие его, подвешивая на своих волшебных нитях. Мир вокруг принял зримые формы и был спасен от гибели прекрасной чашей, обращенной вниз. Невесомый ужас закончился, и наступило мягкое блаженство безопасной чудесной высоты; Софрон Жукаускас наконец посмотрел вниз и вверх, протянул перед собой руки и схватил держащие его стропы, согнул ноги в коленях и опустил их, и опять посмотрел вниз. Под ним была Якутия.

- Неужели я существую, - сказал Софрон.

Он летел посреди неба, и сверху распростерлась огромная сверкающая полотняная полусфера, надежная, как ангельская охрана, или эпоксидный клей; он был прямолетящим восторженным существом посреди голубого воздушного великолепия, принявшего его в свое возвышенное царственен блаженно улыбался, загадочно смотря на мир, существующий, словно огромная великая страна, и он желал ступить на ее волшебную мягкую почву и сделать свой божественный шаг.

Якутия находилась внизу, как подлинная страна, явленная в мире добра, прелести и красоты. Любовь была ее развлечением, река была ее достижением, звезда была ее горением, слава была ее наслаждением. Над ней царил Бог, и он падал и взлетал, уничтожаясь и являясь. Якутия сверху выглядела, как красавица, расстегивающая верхнюю пуговицу своего нежного одеяния, и была похожа на вершину холма, где сидят влюбленные, или на верх храма. Ее тайны горели огоньками, сокрытыми в пещерах и чащах, и не были различимы с высоты. Ее птицы летали в том же невероятном небе чуда, и почти не издавали звуков, храня величественную тишину горних смыслов. Ее хребты напоминали выброшенные на песок кишки какого-нибудь принесенного в жертву священного животного, и туман стоял над ними, словно пар. Ее леса были непричесанными, бескрайними и зелеными, как речные волны, отражающие хвойные заросли лиственниц и пихт; ее озера, будто кляксы на промокашке, или разбросанные дворником по тротуару льдины, беспорядочно сверкали повсюду, и ее пальмы были не видны.

Если оглядеть всю бесконечность Якутии из сияющей выси над Якутией, то сладостный ужас пронзит дух, словно святой меч. и предчувствие света заполонит душу, как прекрасное искушение. Рай мечты воплотится в цветок любви этой земли зари, и огонь красоты воссияет флагом небесного пламени. Яркая корона пышной власти царя вершин сверкнет в сладостной дали таинственным манящим сокровищем, дающим жизнь и славу; и путь в царство ослепительных глубин и истин откроется для всех, кто летает, и станет не нужен для всех, кто идет по пути. Скипетр счастья разрушит дверь очарования, и единственная страна сокроет в себе все, и имя будет произнесено.

Ее книги находились в ее склепах, и в них были написаны странные слова и нарисованы знаки могущества ее властителей, богов и душ, а ее недра хранили ее силу и ее драгоценности, незаметные с небес, и ее корабли были лучезарны, как улыбки детей святых. Когда великое существо снисходило с высот, вся страна раскрывалась ему навстречу, словно радостная ежиха, желающая накормить своих ежат, и она как будто вставала на одно колено перед тем, кто наверху, и была прекрасна,как отдающаяся женщина, тревожно-сладостно замершая на ложе в ожидании любовника. Якутия распахнула свои объятия, пахнущие нектаром, росой и снегом; и она была единственной из всего возможного. Ее воды текли в ней, как ее кровь, как ее магический сок, дающий смысл и созидающий реальность; ее морское величие, обращенное к другой стране, стало границей добра и зла и рубежом чудесного; ее восторженные старцы исповедовали ее нечеловеческую религию, молясь Богу и Богу; и ее водопады мерцали во тьме живительной влагой энергии и указывали дорогу победы.

Якутия сверху выглядела прекрасной, словно сказочный сон о волшебной стране, и казалось, что в ней таятся любые ответы и таинственные растения, и ореол любви сверкает над ней, как нимб. Все было в Якутии, все было для Якутии, Бог был в Якутии, и Бог был Якутией. Время замерло, не выдерживая ее величия, смерть стала невозможной, и шаг был сделан. Если страна оказывается внизу и ее земля объемлет собою весь ее мир, то ее цель торжествует и ее звезда возгорается, словно ее свеча, а ее будущее осеняет ее прошлое, будто корона, и ее история становится главной дорогой всей эры. Если народ не виден с высоты полета, и тайга заполняет бескрайний блистательный простор, значит, задача будет все-таки выполнена, и что-то окажется не случайным, и слова были произнесены не просто так. Если два раза говорится одно и то же, можно прислушаться к этим речам и сделать что-нибудь,или ничего. Имеющий руки держит парашютные стропы. И Якутия приближалась к Софрону, словно вожделенная отчизна, и прямо перед ним было прямое, рассекающее тайгу, шоссе.