Читать книгу - "Герои. Человечество и чудовища. Поиски и приключения  - Стивен Фрай"

– Вот уж точно нет, мой дорогой, – отозвалась Иокаста. Улыбнулась гонцу: – Новости твои спешны, как нам сообщили. Пусть ноги твои отдохнут, а ты излагай.

– Я постою, государыня, – сказал гонец, отвергая предложенный табурет, – ибо новость у меня тяжелая. Твой отец, государь, царь Полиб…

– Что такое?

– Путь его жизни окончен.

– Умер?

– Никто из нас не избежит, государь. Жизнь у него была долгая и богатая на благословения.

– Как он умер?

– В своей постели, государь. Царица Меропа держала его за руку, когда он испустил последний вздох. Ему было много больше восьмидесяти. Пришел его час.

– Ха! – воскликнул Эдип, хлопая в ладоши. – Вот тебе и оракулы. Не изумляйтесь, – быстро добавил он. – Я исполнен скорби от вести о кончине отца. Он был славный человек и мудрый царь.

Иокаста сжала ему руку и пробормотала соболезнования.

– Смею ли я надеяться, владыка, – проговорил гонец, – что ты вернешься со мной в Коринф на погребальную церемонию? И что взойдешь на трон? Царица Меропа жаждет этого.

– Как моя мать поживает?

– Горюет по супругу – и от утраты сына. Юноши, что однажды вышел вон и не вернулся.

– Я писал ей много раз, – сказал Эдип. – Но есть глубокие тайные причины, почему ноги моей не должно быть в Коринфе.

– Народ тебя ждет, владыка.

– Да не может же быть препятствий твоему царствованию и в Фивах, и в Коринфе? – спросила Иокаста. – Двойные царства история знает. Взять Арголиду. Чудесно и славно будет, если ты станешь править сразу двумя великими городами.

– Покуда жива моя мать – нет, – сказал Эдип.

Растерянный вид Иокасты подтолкнул к дальнейшим разъяснениям.

– Раз уж заходила у нас с тобой речь об оракулах, знай вот что. В юности навестил я Дельфы и услышал, что судьба мне – убить своего отца и… разделить постель с матерью. Та часть, которая об убийстве отца, – очевидная неправда, но я не могу вернуться в Коринф – есть риск как-то исполнить вторую часть пророчества. Можешь себе представить что-нибудь отвратительнее?

– Но ты же сам все время повторяешь, что лучший наставник к действию – разум, а не пророчество.

– Понятно, понятно, и разум говорит мне, что все это чепуха, но даже если вероятность исполнения пророчества невообразимо мала, само преступление столь невообразимо чудовищно, что лучше предпринять все возможное, чтобы его избежать.

– Но, государь, государь! – Гонец поразил их обоих – он скакал, хлопал в ладоши и сиял от радости. – Прости, но у меня для тебя чудесные вести, они принесут тебе облегчение. Ты вне опасности, это преступление никак не грозит тебе. Ибо Меропа – не мать тебе!

– Не мать? – Эдип оторопел. Ум устремился вспять, к памяти о том пьяном болване, чьи насмешки много лет назад подтолкнули Эдипа отправиться в Дельфы. «Тебя усыновили, приятель… Ты царевич не больше, чем я».

– Нет, государь, – ответил гонец. – Я могу объяснить. Да и кто сможет лучше? Есть серьезная причина, почему я так хотел сам принести тебе весть о кончине царя Полиба, почему хотел вглядеться в твои черты. Видишь ли, я – тот, кто тебя нашел.

– Кто меня нашел? Растолкуй.

– Меня звать Стратоном, государь, и когда-то я был пастухом. Много лет назад я навещал Форбанта, знакомого пастуха, чьи стада паслись на горе Киферон, на границе с Аттикой. Как-то вечером Форбанту открылось жуткое зрелище. На склоне горы кто-то бросил младенца.

Иокаста застонала.

– Ой да, государыня. Как тут не вскричать. Несчастное дитя пригвоздили к скале. И приковали. Проткнули лодыжки…

Иокаста вцепилась в руку мужу.

– Не слушай дальше, Эдип. Не слушай! Уходи, человек. Оставь нас. Чепуха эта твоя история. Как ты смеешь рассказывать нам столь омерзительную ложь?

Эдип оттолкнул Иокасту.

– Да ты в своем ли уме? Я всю жизнь ждал этого знания. Говори дальше…

Иокаста с безумным криком выбежала вон. Эдип не обратил внимания – он схватил Стратона за тунику.

– Этот ребенок… что случилось с ним дальше?

– Форбант отдал его мне, чтобы я позаботился о ребенке. Когда мне пришло время возвращаться в Коринф, я забрал младенца с собой. Царь Полиб и царица Меропа узнали об этом и спросили, можно ли им взять ребенка себе. Я с радостью отдал им… тебя…

– Меня? Тот ребенок был я?

– Ты, а кто же, государь. Боги вложили тебя мне в руки и направили в Коринф. Раны у тебя на щиколотках исцелились, и ты вырос славным мальчиком, благородным царевичем. Я всегда тобой очень гордился, очень.

– Но кто же мои настоящие родители? – Руки Эдипа скрутили Стратону тунику так, что старик чуть не задохнулся.

– Я никогда не ведал, государь! Никто не ведает. Нехорошие они были люди, раз приколотили тебя к камням да оставили помирать.

– А этот твой друг? Мог он быть мне отцом?

– Форбант? Нет, государь. Ой нет. Он хороший человек. Кто б ни был тот, кто тебя приковал и бросил погибать, недостоин он называться родителем. Ты заслужил лучшей доли, и боги присмотрели за тем, чтобы тебе такой удел выпал. Они навели Форбанта на тебя – и на меня. А теперь вернись со мной домой в Коринф, мой мальчик, и правь как наш царь.

Эдип отпустил Стратона. Все верно, теперь можно без опаски вернуться в Коринф. Да и покидать его не было нужды в итоге. Но Эдипу необходимо было знать, кто он. Кто так жестоко бросил его умирать? Почему был он нежеланен?

Эдип хлопнул в ладоши и призвал лакея.

– Отведи этого почтенного старого человека на кухни и хорошенько накорми. Найди ему комнату, где он сможет отдохнуть. – Обратился к Стратону: – Я пошлю за тобой, когда все обдумаю, сударь мой.

Слуга поклонился.

– Пришел к тому же сообщить, государь, что прибыл Антимед из Исмены, ждет аудиенции.

Будь оно неладно. Эдип засомневался, что желает видеть Антимеда. Его куда больше интересовала правда о собственном рождении и оставленности на горе Киферон. И все же Антимед может знать такое, что приблизит откровение, кто же убил Лая. С этой хворью, косившей Фивы, Эдипу доставало благородства не пренебрегать такой возможностью. Кроме того, он же Эдип. Он способен вести десять путаных линий расследования одновременно, если уж возьмется.

– Зови его.

Чего это Иокаста убежала прочь, стеная? Должно быть, ее расстроил образ ребенка, которому пробили железными штырями щиколотки. Женщины такое чувствуют остро. Ну да ладно.

А, вот и Антимед, сказал себе Эдип. Скользкий тип. В глаза не смотрит. Боится чего-то.

– Встань предо мной, Антимед, и изложи мне всю правду – что случилось в тот день, когда убили Лая?