Читать книгу - "Шахта - Михаил Балбачан"

– Худо мне. Ох худо. Силушки нету больше, не могу-у-у, – и Федор Иванович завыл. Они сидели вокруг, и беспомощно ждали, пока он не замолчал и не обвис опять у них на руках. Его губы были совсем черны, на исцарапанном лице блестели белые полоски приоткрытых глаз – он опять потерял сознание. Пользуясь этим, они по команде «три» дернули его из щели. Клименко оттолкнул Чурикова и, беспорядочно размахивая руками, завыл опять.

– Не, так не пойдет. Где ж этот врач, наконец?

– Здесь я, – отозвались сзади, – фельдшер Петрова. Посветите!

Женщина в испачканном белом халате, надетом поверх робы, присела над головой пострадавшего. Оказалось, что в провал спустилось еще несколько человек, в том числе и начальник шахты. Они встали вокруг, скрестив лучи фонарей на лице Клименко.

– Бросьте его тянуть, – зло зашептала фельдшерица, – и отойдите все. Давайте, давайте, отходите.

– Федор Иваныч! Что с тобой? Скажи, что? – начальник шахты положил руку на лоб мастера.

– И вы, Евгений Семеныч, тоже отойдите! – фельдшерица попыталась просунуться в щель, но и ей удалось дотянуться лишь до колен. Она быстро, профессионально ощупала тело. – Насколько я могу судить, здесь ничего серьезного, – заключила она. – Может быть, с ногами что-то, ниже колен, не знаю. А нельзя разобрать там, с той стороны?

Собравшиеся покачали головами. Огромная, размером с грузовик, плита песчаника нависала над телом Клименко.

– О-о-ох, нога моя, нога. Левая нога. Кость сломана, не могу больше терпеть, – вдруг ясно произнес тот. Лицо его заливал теперь обильный пот.

– Лена, что же вы? Помогите, дайте ему, чего-нибудь, – взмолился начальник шахты. Фельдшерица достала из чемоданчика шприц. Чуриков ей светил.

– Четверо вместе со мной и фельдшером остаются здесь, остальных попрошу подняться, давайте, нечего вам тут делать, – овладел ситуацией начальник ГСС, – и вас, товарищ Слепко, тоже прошу. Мы тут сами как-нибудь.

Оказавшиеся лишними неохотно подчинились. Их по одному вытянули наверх.

– Я сделаю инъекцию, – сверкающая тонкая струйка брызнула из иглы.

– Да колите уже! Мучается человек!

Фельдшерица Лена зыркнула голубым глазом на Куроедова и, протиснувшись насколько можно было в дыру, воткнула шприц в бедро, прямо через брюки. Подействовало. Минут через семь-восемь, Клименко перестал дрожать и открыл глаза.

– Как, Федя, полегчало тебе?

– Да.

– Может, спирта ему дать?

– Не знаю. С одной стороны… Хорошо, дам. Развести надо.

– Не надо. Федя, ты как, спиртецу глотнешь?

Тот кивнул и сделал два глоточка из поднесенной Леной бутылочки.

– Во, теперь точно легче стало, – в его голосе послышалось некоторое удовлетворение.

– Федор Иваныч, что там с ногой вашей?

– Не знаю. Сейчас потрогаю.

Его рука медленно поползла вниз, достигла колена и просунулась глубже. Тело изогнулось в мучительном напряжении. Вдруг он откинулся назад и тяжело задышал.

– Ну, чего там?

– Еще спиртику дайте.

– Вот, Федор Иваныч, осторожнее только.

Клименко сделал хороший глоток, переждал несколько секунд, выдохнул и просипел:

– Открытый перелом там.

– Где, в каком месте?

– Посередине. Голень. А дальше – плита каменная. Ноги́, считай, нет, – его рот искривился.

– Кровотечение?

– Кро…? Ох, да вроде бы нет. Не знаю. Там не разберешь. Резать надо.

– Хорошо, я попробую, – пробормотала фельдшерица.

– Не дотянуться вам. Дайте нож, я сам сделаю. Там уже немного осталось.

– Да ты, кум, чего? Ты не сможешь. Пусть товарищ фельдшер попробует.

– Нет, сам я. Давайте, пока силы еще есть, а то сгину тут через вас.

– Чего делать будем? – прохрипел Куроедов на ухо Лене. Та, кажется, сама готова была упасть в обморок.

– Так нельзя… Но… Ведь другого выхода нет, нет выхода, придется…

– Инструмент-то у вас есть? Фельдшер, тоже мне!

– Есть инструмент. Но… я сама все-таки попробую, – она начала лихорадочно рыться в чемоданчике.

– Нет уж, давай лучше его сюда, неча время тянуть, – вмешался Клименко.

Она достала блестящий никелированный предмет, от одного вида которого Куроедову стало не по себе, и зашептала что-то Федору Ивановичу.

– Да все я понял! – громко выговорил тот. – Подоприте меня только, так, нож давайте! Фельдшерица сунула ему скальпель. Куроедов отвернулся. Послышался треск разрезаемого брезента.

– Вроде готово.

– Вот этим перетянешь, – она достала резиновый жгут, – сможешь?

– Смогу, смогу, держите меня лучше.

Чуриков привалился к нему и подпер спиной его плечи.

– Так, – Клименко начал, кряхтя и жалобно вскрикивая, делать что-то в своей норе, – все, отпускайте, – прохрипел он.

– Не расслабляйтесь, больной, лучше все побыстрее сделать, – противным голосом сказала Лена.

– Спиртику бы еще.

– Нет, нельзя, вот, держите шприц. Значит, четыре укола от колена и выше. Ну держи же! Не бойся, сильней втыкай. Так. Дави. Вынимай. Теперь там. Нет, выше. Да. Вынимай. Третий. Да, там. Так. Теперь последний. Ну вот, умничка, давай шприц. Теперь это держи, – она не глядя сунула ему тот самый никелированный предмет, – нет! Что же я, дура, делаю? Минуты три подождать надо. Передохни пока. А вы все отойдите, – бросила она окружающим, – отойдите, воздуху ему дайте. Фонари свои тут оставьте.

Все, кроме Чурикова, отодвинулись. Прошло пять минут.

– Федор Иваныч, пора.

– О-о-ох.

– Нужно, милый. Давай. Никто ведь не сможет, кроме тебя.

– Я тоже не могу, – прошептал Клименко. – Не могу! Не могу! Не заставите! Лучше тут подохну! Не заставите, гады! – заорал он. Свод наверху откликнулся раскатистым эхом. Какая-то мелочь посыпалась оттуда.

– Федор Иваныч! Тише, тише, ради бога!

– Миленький, надо, немножко уже осталось, надо, надо…

– Не сможет он, товарищ фельдшер, не сможет. Не должен человек такое над собой творить, давайте сейчас дернем его, может, само оборвется, – зачастил Купченко, – давайте, а?

– Не-ет, не надо, не дергайте, я смогу. Смогу! Смогу!

Метрах в трех от них упала здоровенная каменюка.

Все присели, а Клименко сжал инструмент и потянулся в глубь щели. Фельдшерица погладила его спутанные волосы и, отпихнув Чурикова, принялась сама подпирать больного.

– Крепче держи, – бормотал Клименко, – еще крепче. Так. Вроде вот оно. Начинаю.