Читать книгу - "Высотка - Екатерина Завершнева"

Настояла все-таки. Пальцы стерла, конечно, но молчу. Ногтикам хоть бы что — шурупы можно заворачивать. У Любы коротко стриженые, ломаные, в мелких белых пятнышках. У Юльки маникюр — сама красила. А чем ей еще заниматься-то — по дому она ни черта не делает. Типа мала еще.

Смешная, милая Люба, я все большей к ней привязываюсь. Видела ее детские фотографии — она похожа на козочку, кудрявая голова, крошечные лаковые копытца. С Баевым ни малейшего сходства. Люба терпеливая, мягкая, Баев — оторви да брось. Младшенький, баловень семьи.

Александр Кимович и Баев разругались по телефону, две недели назад. Слышала из свой комнаты, как А. К. орал — купи ей хотя бы юбку, оборванец. Почему-то стало приятно, заступаются за сироту. Правда, теперь в этом нет необходимости, ведь Люба обеспечила меня «приданым». Сижу, подгоняю по фигуре. Работенка муторная — распарывать, ушивать, заклепки переставлять…

Подумала, что могу подрабатывать шитьем. Съезжу домой, возьму мамины журналы, вспомню, как это делается по правилам, а не методом прикладывания к себе и отрезания всего ненужного. Бабушкин «Зингер» заберу… Хотя он не делает оверлок. Ну и ладно, на руках буду обметывать. Или вот — напомнить Петьке, что он обещал мне устроить переводы. Словарь у меня свой, мюллеровский, справлюсь.

Все не то и не так. Баев изменился, он теперь чужой и зубастый, зеленый и плоский, чтоб лежать на газоне и было не видно. Деньги, ваучеры, валюта такая, валюта сякая, квадратные метры, литры, вагоны. Проекты моментального обогащения путем объегоривания каких-то чайников, разводки кого-то на что-то, сложная и одновременно примитивная по своей сути комбинаторика. Создается впечатление, что делается это а) ради объегоривания, б) ради красоты процесса. Деньги же — приятное следствие, потому и не паримся, если их по-прежнему нет.

Я тоже скуксилась, стала какая-то приземленная. Взять хотя бы дневничок. Помнится, начинала его с деклараций о том, что здесь не будет девчачьих соплей, а только мысли о судьбах человечества. Стартовала лихо — с обсуждения философских проблем теории относительности. Продержалась две страницы, потом сорвалась, пошли признания и прогулки при луне… Да хотя бы и так! А теперь о чем мы писать изволим? Оверлок, таз эмалированный, мюллеровский словарь.

Надо встряхнуться, вспомнить, что я кошка на веточке, которая гуляет сама по себе и презирает вареный минтай. Влюбиться в кого-нибудь, что ли? Да легко! За нами не заржавеет. Хуже того, это опять с нами приключилось, и мы снова в чуйствах.

Мы теперь симпатизируем А. К., правда, совсем платонически. Неудивительно, ведь А. К. это улучшенный Баев, настоящий полковник, немногословный, выдержанный, как коньяк «экстра олд». Сыну до папы — как до небес. Папа угощает меня щучьей икрой, бутербродики делает на поджаренном хлебе на ужин (не с утра же кормить — я сплю до обеда). Судака запекает — пальчики оближешь. Жену обожает — Аннушка то, Аннушка се, отдохни, я сам. Анна Марковна говорит, что его единственный мужской недостаток — это подледная рыбалка, на которой он заработал себе жесточайший бронхит. Кашляет и курит, курит и кашляет. По будням — браконьеры, по выходным — рыбалка. Видим его только вечером, а жаль.

Не надоело еще? Живешь, как растение подсолнух, интересы те же, что и в девятом классе — погода, юбочки, мальчики. Влюбляемся с полпинка, только пальчик покажи. И дневничок твой — бабская болтовня, и сама ты…

Решено. Для начала заявлю Баеву, чтобы забрал меня отседа. Но как заявить, если он пропал и не звонит? Или занять денег? Короче, любым способом в Москву — а там новая жизнь на новом посту. Заработаю, отдам, главное — уехать.

Что-то изменится, я это чувствую. Так зачем же откладывать на завтра?